Около пяти лет назад моя сестра пропала. Точнее, не пропала, а была похищена. Мы жили раздельно, но продолжали общаться, не смотря на разницу в возрасте мы были лучшими друзьями. Возможно, от того, что родители погибли когда она еще была ребенком и я взял опеку над ней на себя, но воспринимать себя как ее отец я не мог, это было слишком странно, так что я просто старался быть ей хорошим другом, им и оставался до самого конца. Я не хотел, чтобы она уезжала, но когда Эвелин поступила в колледж, я просто не мог запретить ей этого. Конечно, мне было тревожно от того, что она будет жить так далеко от меня, но я не собирался вставать на ее жизненном пути. К тому же, она звонила мне каждый день вечером и рассказывала обо всем, что произошло за день, я делился своими новостями. Со временем, у нее стали появляться подруги в колледже и мы стали общаться чуть реже, но если она не могла мне позвонить, то обязательно писала, а по выходным прилетела домой, ну, или я летал к ней, в зависимости от графика. В общем-то, все было хорошо, но, как оказалось, я так считал, потому, что не знал обо всем, что с ней происходит. Она обсуждала со мной практически все, даже парней, которые ей нравятся, так что мне и в голову не могло прийти, что останется что-то, о чем она не сможет мне рассказать. Если честно, до сих пор не понимаю почему, и не могу перестать думать о том, что если бы знал заранее, то успел бы что-то предпринять и она не пропала бы.
В какой-то из дней Эвелин не позвонила и не написала мне, уже этого было достаточно для того, чтобы я забеспокоился, это было совсем не в ее духе, так что ближе к ночи я позвонил ее соседке по комнате, чтобы узнать, все ли в порядке. Она сказала, что ночевать сестра не пришла и чтобы я позвонил утром, что скорее всего она на какой-нибудь вечеринке. Вот только Эвелин вечеринки не любила, по крайней мере та Эвелин, которую я знал. Так что я сел на ночной рейс и уже утром был у ее кампуса. Сообщений попрежнему не было, на звонки она не отвечала, а заспанная соседка сообщила мне, что я слишком нервничаю на ровном месте, все в порядке и она скоро вернется. Что-то похожее мне после сказали и в полиции. И, тем не менее, я продолжал настаивать, так что им даже пришлось выставить меня из участка. Тогда я обратился в местную газету, сообщив им о том, что моя сестра пропала, а полиция даже пальцем не шевелит, чтобы ее найти. Сразу после выхода громкого заголовка, полиция стремительно переобулась и открыла дело, правда, не было ничего удивительного в том, что между нами не сложилось доверительных отношений. Из всего, что полезного им удалось узнать - это то, что мою сестру преследовал какой-то мужчина, вот только известно это было исключительно со слов ее подруги, которой рассказала Эвелин, ни сама подруга, ни кто либо еще не видел этого человека, описания не было и в итоге, проверив камеры кампуса полиция пришла к выводу, что это был просто кто-то из студентов или преподавателей и Эвелин сама себе что-то придумала. Еще больше масла в огонь добавляло то, что пропали ее личные вещи, вроде телефона, документов и денег. Телефон был отключен на кампусе, так что куда он делся позже, установить не удалось, а так как Эвелин была совершеннолетней и шумиха, поднятая мной через прессу, постепенно улеглась, мне сказали просто смириться с тем, что сестра решила пожить своей жизнью. Она просто сбежала. Ну да, как же. Быть этого не могло. Я знал Эвелин с тех пор, как она появилась на свет, большую часть ее жизни именно я растил и воспитывал ее, так что я был твердо уверен в том, что сама она уйти не могла. Когда мне не получилось получить помощи от полиции, я обратился к частному детективу. Это было не просто, но ему удалось найти несколько мужчин, которые так или иначе могли контактировать с моей сестрой, и, по сути, были единственными кандидатами на роль того преследователя, однако на этом след обрывался. Я сам пообщался с каждым из них, и вот когда мне уже казалось, что это ни к чему не приведет, ну, или моего чутья попросту недостаточно, чтобы раскусить преступника, даже если он будет сидеть прямо передо мной, я пришел по последнему адресу. Не знаю, то именно было не так с тем человеком, но от него у меня шли мурашки по спине, при том, что и его манера говорить, и то, что именно он говорил вообще мало отличалось от того, что мне говорили другие. Я снова обратился в полицию, принес им ту информацию, которую удалось раздобыть частному детективу, просил проверить его. Не знаю, каким чудом - быть может, они не хотели очередного скандала в сми - но мне удалось уговорить их проверить этого человека, и, тем не менее, проверка не дала ровным счетом ничего. Я чувствовал себя полностью опустошенным, я был уверен, что это тот, кто похитил Эвелин, но я никак не мог этого доказать. Я снова обратился к детективу с просьбой собрать информацию на этого человека, любую, все, что угодно, даже то, что ему может показаться совершенно незначительным. И незадолго до моего собственного похищения он прислал мне эти документы. Вот только ознакомиться с ними я так и не успел, потому, что оказался в какой-то треклятой лаборатории, где к моим нуждам были еще более безразличны, чем ранее к пропаже Эвелин в полиции. Не знаю, сколько именно я провел в этой камере, но мне казалось, что целую вечность. Я успел потерять надежду, что когда-нибудь смогу отыскать Эвелин, я смирился с тем, что никогда наверняка так и не знаю, что именно с ней произошло. А потом в лаборатории начался какой-то хаос. Неделю сирена звучала не замолкая, пока либо не кончился заряд, либо кто-то ее не сломал. Затем кто-то из подопытных выпустил меня. Я был настолько рассеян, что даже не поблагодарил этого человека, я сразу бросился бежать. Когда я выбрался наружу, все, о чем я мог думать, была моя сестра. Я вернулся к себе домой, но обнаружил, что там уже живет другая семья. Ну, как живет? Скорее, жила, потому, что я нашел их зараженными. Я не знал, куда дели мои вещи, но я помнил адрес частного детектива, туда и отправился. Среди вороха его бумаг я сумел отыскать то, что он отправлял мне до того, как меня похитили. Несколько дней я изучал всю биографию этого урода и ходил по всем адресам, которые так или иначе фигурировали в его деле. На новую волну поисков ушел почти месяц, но, наконец, я обнаружил его в загородном доме, записанном на мать его покойной бывшей жены. Я сразу понял, что он жив и что он внутри, потому, что машина, припаркованная воле дома, за новоявленным забором, не была покрыта слоем пыли, затем была покрыта брызгами крови. А это значит, что он выезжал из дома уже после того, как началось заражение.
Я вломился в дом и сразу вступил с ним в схватку, в которой у него не было никаких шансов, даже на жалкую попытку нашпиговать меня пулями. Я пытался выбить из него признание о том, где моя сестра и что с ней, но, кажется, слишком перестарался, потому, что он умер раньше, чем я получил какие-то ответы. И я почувствовал себя еще более потерянным, чем прежде. Он до последнего пытался убедить меня в том, что я ошибся, что он не похищал и ничего не знает, и из-за того, что он умер так ничего и не сказав, я начал думать о том, а что если это правда? Что если я ошибся и все время преследовал совершенно невиновного человека, в итоге еще и убил его?

Я не знаю, что мне делать, как быть дальше, куда идти, чтобы найти Эвелин? Если она не у этого человека, то где она тогда? Без детектива я не узнаю о других «подозреваемых» столько, сколько смог узнать об этом человеке, и то, даже так я далеко не сразу его нашел. В офисе детектива его не было, жив ли он вообще? Есть ли кто-то другой, кто сможет найти то, что мне нужно? Пока я добрался сюда, я видел множество смертей, но я даже не пытался помочь, у меня была цель и я просто не мог задерживаться. Я не желал смерти другим людям, только тому, кто похитил мою сестру, но в тот момент я был занят мыслями только ней. Что если я упустил кого-то, кто мог бы помочь найти ее? Что если среди тех убитых был и тот детектив? Я чувствую, что в голове у меня словно роятся тысячи пчел, каждая мысль жалит больнее другой, я уже очень давно не чувствовал себя настолько потерянным. Я даже не сразу обращаю внимание на шум, но когда понимаю, что мне не показалось, что этот грохот был не у меня в голове, а где-то внизу, словно исходил из-под пола, я вскидываюсь и настораживаюсь, стараясь прислушаться. Но ничего не происходит. Тем не менее, я уверен, что слышал грохот. Не знаю, что его произвело, но внизу дома что-то есть, должен быть подвал. Я обхожу комнаты, пока не замечаю дверь, которая закрыта на замок. Впрочем, мне стоит приложить немного больше усилий и замок просто ломается, позволяя мне открыть дверь.
Я спускаюсь вниз, в лицо ударяет сырой и спертый воздух, здесь либо нет вентиляции, либо она очень слабая. Я медленно спускаюсь вниз, просто боюсь того, что могу там увидеть, и, очевидно, что не зря. В крайне тусклом свете подвальной лампы я замечаю силуэт девушки, стоящей на коленях, склонив голову вниз и чувствую, как по моей спине пробегаются мурашки. Из-за того, что я понимаю, что это не моя сестра. Она не была блондинкой, и, хотя волосы можно было перекрасить и она могла исхудать, я все же понимаю, что это не она. Это не ее руки. Из-за того, что до меня доходит, что я не ошибся, этот человек похитил мою сестру, не может быть такого совпадения, что я случайно наткнулся на какого-то долбанутого извращенца, который держит в своем подвале девушку, но по случайному стечению обстоятельств это оказалась не Эвелин, а кто-то другой. И последним гвоздем в этой программе становится осознание того, что сестры здесь нет. Она похищена, ее похитил этот урод, урод, который не дал мне ни единой зацепки, а значит он держит ее где-то в другом месте и едва ли пленница может знать о том, где именно. Где-то, точно так же в подвале заперта моя сестра, которую, скорее всего, никто кроме этого выродка не кормит и она умрет быстрее, чем я ее найду, если только я не придумаю хоть что-нибудь. Впрочем, кормит - это еще сильно сказано, судя по тому, какой истощенной выглядит незнакомка, на еду этот урод был не слишком-то щедр.
- Боже… - шумно выдыхая, шепотом произношу я, подходя ближе к клетке. Я сжимаю рукой замок и металл мнется как пластилин. Я открываю дверь и захожу внутрь, присаживаясь перед девушкой, которая до сих пор не издала ни звука и так и не подняла головы. Кажется, я чисто физически ощущаю ее страх, и чувствую, как все внутри сжимается от боли, когда я думаю о том, что она пережила, и о том, что тоже самое пережила и Эвелин.
- Все будет хорошо, - обращаясь я к девушке, прежде, чем коснуться ее плеч, чтобы заставить ее разогнуться.
- Его больше нет, - негромко сообщаю я ей, заглядывая в ее испуганные глаза.
- Ты пойдешь со мной. Я позабочусь о тебе, - обещаю я ей, прежде, чем снять с себя куртку, накидывая ее на плечи девушки. То, во что она одета и одеждой-то назвать сложно. Это просто ужасно. И я очень хочу спросить, что она знает о моей сестре, знает ли она хоть что-нибудь, что может помочь ее найти, но я понимаю, что сейчас она едва ли в состоянии помочь мне хоть чем-то.
Я поднимаю девушку на руки и иду вверх по лестнице, на улицу, к своей машине, минуя ту комнату, в которой остался труп этого выродка, не хочу еще больше ее травмировать. Я не знаю, куда идти, мой дом далеко, а место, где могут удерживать Эвелин может быть рядом с этим домом, чтобы ему было удобно ее посещать, но и остаться в этом ужасном месте я не могу. Придется подобрать какой-нибудь из соседних домов, едва ли все хозяева на месте и уж точно вряд ли все они в своем уме.

Меня напрягает то, как охотно она соглашается и даже не пытается сопротивляться, когда я ее забираю, хотя очевидно, что я для нее совершенно посторонний человек. Но, к сожалению, это не удивляет. Не знаю, сколько она провела в этом подвале, но полагаю, что достаточно, чтобы ее психика была сломлена. И судя по следам синяков, пусть и почти сошедших, и по шрамам не сложно понять, каким именно образом этот урод добился такого эффекта, и, к сожалению, я прекрасно понимаю, что избиение - это явно не все пытки, которым подвергалась девушка. Ее бы по хорошему отправить куда-нибудь на реабилитацию, вот только больше нету никаких врачей и больниц, нету ничего, мир либо уже разрушен, либо это случится в ближайшие дни. Будь это иначе, я бы до сих пор и сам сидел в клетке. Правда, куда прочнее. Настолько, что даже моих сил оказалось недостаточно, чтобы ее сломить.
Я замечаю, как девушка закрывает глаза, когда мы выходим на улицу, хотя и не сразу понимаю, в чем именно дело. Но подняв взгляд на солнце и автоматически прищуриваясь я довольно быстро связываю одно с другим. Я открываю заднюю дверь в своей машине и усаживаю девушку на сиденье, пристегиваю ее ремнем безопасности, а потом открываю переднюю дверь, чтобы достать из бардачка солнцезащитные очки. Я осторожно отнимаю руки незнакомки от ее лица, чтобы надеть на нее очки.
- Вот так лучше, - негромко произношу я, прежде, чем поправить очки, а затем осторожно погладить ее по волосам. Мне безумно жаль ее. Я бы убил этого урода снова, если бы, к сожалению, уже не сделал этого, лишив себя возможности отыскать Эвелин. Но это ничего, я найду ее, я буду искать, не важно, как, но я должен что-нибудь придумать. Больше ей рассчитывать не на кого. Нужно только понять, знает ли эта девушка хоть что-нибудь, что может мне помочь. Возможно, она что-нибудь слышала от этого выродка, но сама не понимает, что от этой информации может быть польза. Не исключено, что она может что-то знать потому, что он сам ей говорил. Как ни крути, сильно сомневаюсь, что он собирался ее выпускать, так что он многое мог ей говорить. По крайней мере, я на это надеюсь, хотя и понимаю, что вероятность не велика.
Я отъезжаю от этого дома и недолго еду вниз по улице, глядя в сторону частных домов. Я притормаживаю, замечая открытую дверь и понимаю, что если бы хозяева были живы, то едва ли вот так оставили бы дом, а значит это место точно бесхозное. Я подъезжаю ближе к дому и глушу мотор, после чего выхожу. Я не пытаюсь убедить девушку не сбегать, уверен, она не просто не сможет это сделать, с учетом того, как покорно она вела себя в подвале, так что, думаю, она вполне может подождать несколько минут, пока я проверю и зачищу дом.
Я вытаскиваю бывших хозяев на задний двор, где добиваю их, после чего нахожу лопату, чтобы выкопать ему и сбросить туда оба тела. Мне их жаль, но сейчас не до церемоний. Я закидываю землю обратно и возвращаюсь к машине. Как и ожидал, девушка по прежнему сидит на заднем сидении.
Я подхожу к распахнутым настежь воротам, чтобы закрыть их, а затем приближаюсь к машине, чтобы снова взять незнакомку на руки и отнести ее в дом. Я не слишком хорошо успел рассмотреть это место, но на кухне есть диван, напротив большого телевизора, который теперь не работает, так что я пока что устраиваю девушку там. Я обхожу ближайшие комнаты, чтобы найти плед, и, вернувшись, накрываю им ее плечи. Почему-то мне холодно даже просто смотреть на нее.
- Ты давно ела? - негромко спрашиваю я у девушки, открывая холодильник. Почти сразу я нахожу какой-то пакет, чтобы выкинуть оттуда испортившиеся продукты и прикинуть, что из оставшегося можно употреблять в пищу. Я не спрашиваю, хочет ли она есть, потому, что даже не сомневаюсь в этом. Разумеется, хочет. Но мне нужно хотя бы примерное время последнего приема пищи, чтобы понять, можно ли ей дать что-то твердое или лучше ограничиться каким-нибудь бульоном или кашей. К слову, с последними явно не будет проблем, потому, что в одном из шкафов я обнаруживаю пакеты с крупой, мукой и макаронами.
Я набираю воды из под крана в чайник и включаю его, чтобы вскипятить воду. После чего набираю стакан воды и подхожу ближе к девушке, присаживаясь перед ней и протягивая стакан.
- Держи, попей, - предлагаю я девушке, поднося стакан ближе к ее губам.
- Меня зовут Хэйл. Как твое имя, милая?
Вряд ли ее имя мне хоть чем-то поможет, но мне же надо как-то к ней обращаться, мне надо наладить контакт, чтобы узнать, поможет ли она мне найти сестру. Да и потом, я не могу бросить ее одну, в таком состоянии в такое время. Я должен надеяться на то, что, возможно, кто-то вот так случайно уже нашел Эвелин и тоже ей поможет. Я не могу ее оставить одну и не думать о том, что, возможно, она нуждается в помощи, которую некому оказать, они ведь прошли через один и тот же ад, я просто не могу от нее отвернуться. После того, как я найду Эвелин, я постараюсь отыскать семью этой девушки и вернуть ее близким, но прямо сейчас я должен помочь ей хотя бы немного оклематься.

Все ее движения кажутся скованными и настороженными, словно она лишний раз вдохнуть боится. Я тоже ее пугаю? Впрочем, наверное, сейчас она кого угодно испугаться может.
- Ничего страшного, - отвечаю я девушке. Ладно, буду отталкиваться от того, что ела она давно и лучше дать ей что-нибудь полегче. Надо посмотреть, что есть в морозилке, наверняка там должно быть мясо, сделаю какой-нибудь бульон для начала, а там подумаю, что еще можно дать.
Я чувствую, как у меня глаз начинает дергаться, когда она этого выродка называет господином. Хочется вернуться и оторвать ему голову ее раз, одного явно было мало. С учетом того, что он творил при жизни, он умер слишком уж легко. И хотя обычно у меня нет никаких проблем с тем, чтобы регулировать свои силы, в тот момент я попросту потерял над собой контроль. И, боюсь, что даже если бы мог повторить это и попытаться как-то исправить, все равно все закончилось бы точно так же.
- Я хочу знать твое настоящее имя, - произношу я, чуть склоняя голову в бок, чтобы уловить взгляд девушки, но она избегает продолжительного зрительного контакта. Слух режет, когда она называет меня так же, как и его. Я не такой, я бы ни за что с ней так не поступил, да ни с кем в принципе, я не хочу, чтобы она так ко мне обращалась.
- Просто Хэйл, - мягко поправлю я девушку, - не нужно никаких господинов.
Что у него вообще с самомнением было, что ему требовалось, что его так называли? Больной урод, серьезно, как его не поймали и не посадили, ума не приложу. Как ему столько лет удавалось оставаться безнаказанным? Похитил Эвелин, эту бедняжку, не исключено, что есть и кто-то еще. Может, в его доме есть какие-нибудь записи о том, где содержатся девушки? Надо будет вернуться туда и все обыскать. По старым адресам я изучил все и там не было ничего полезного, но здесь он держал пленницу, так что может быть и что-то еще.
Я поднимаюсь на ноги и возвращаюсь к холодильнику, чтобы порыться в пакетиках, пока не нахожу то, что похоже на куриные ножки. Да, вроде как они. Я ставлю на плиту кастрюлю, заливаю туда кипяток из чайника и бросаю мясо. Кулинарные способности у меня так себе, работа позволяла почти всегда пользоваться доставкой или покупать готовое, так что даже пока растил Эвелин так и не научился готовить, но, думаю, курица, в целом, варится как-то так. Я снова заглядываю в шкафы, нахожу какую-то приправу для курицы, открываю, чтобы понюхать и убедиться, что пахнет приятно, после чего засыпаю немного в кастрюлю.
Я обращаю внимание на то, как девушка закуталась в плед, но даже так остается ощущение, что она все еще дрожит. Отопления в этом доме нет, значит, должен быть какой-нибудь обогреватель или что-нибудь подобное, но пока что я отхожу в одну из комнат, чтобы посмотреть, что есть в шкафах. К счастью, я нахожу какие-то женские вещи. Вот так на вскидку девушке они будут явно велики, но это хотя бы одежда. Так что я возвращаюсь с каким-то немного безразмерным платьем и кладу его рядом с ней на диван, присаживаясь рядом.
- Ты можешь одеться, если замерзла, - предлагаю я девушке, - хочешь чего-нибудь?
Не представляю, что ей сейчас может быть нужно. Но мне кажется, что первостепенно - это одеться, поесть и отдохнуть. Я подхожу к плите, чтобы посмотреть в кастрюлю, немного перемешиваю содержимое и снова возвращаюсь обратно к незнакомке.
- Придется немного подождать, я варю тебе бульон. Ты… понимаешь, где находишься? Какой сейчас год, что вообще происходит? - уточняю я у нее, чтобы понять, в состоянии ли она вообще сказать мне хоть что-то полезное, понимает ли, что происходит, что теперь она в безопасности и ей больше ничего не угрожает? Потому, что в последнем я пока не очень уверен, она ведь назвала меня господином, а это не очень похоже на обращение к тому, кто вызволил тебя из плена, скорее уж как будто я такой каким был этот выродок. Может, она говорит это по привычке? В любом случае, это определенно не нормально, так не должно быть. Мне очень хочется обнять ее и пообещать, что все будет хорошо, но я не уверен, что мои объятия сейчас не сделают ситуацию хуже, а «хорошо» с учетом того, что творится за окном, пожалуй, больше не актуальное определение в принципе.

Я чуть заметно улыбаюсь, когда после паузы девушка все же называет свое имя. Ее голос звучит очень робко и неуверенно, и все же она отвечает на мой вопрос.
- Очень красивое имя, - отвечаю я девушке. Это ведь ее имя, так? Значит, она хоть что-то о себе помнит? Это уже неплохо, для начала сойдет. Конечно, пока что все это еще далеко от того, чтобы я узнал, где находится Эвелин, но я рад, что она мне отвечает и знает хоть что-то кроме того, что этот урод внушил ей за то время, что над ней издевался. Сколько же она там провела? Что ей пришлось пережить? Для Эвелин этот кошмар еще не закончился и я очень хочу поскорее ее отыскать, освободить.
Ничего не хочет? Как такое может быть вообще? На ее месте я бы говорил о том, чтобы обратиться в полицию, чтобы упечь этого урода до конца жизни, она ведь не знает, что он мертв, говорила бы о том, что хочется домой, да что угодно, но она говорит, что не знает. Ладно. Я шумно выдыхаю, решив, что не стоит пока что на нее давить, но не успеваю сказать ей о том, что если она придумает, что ей нужно, то может обратиться ко мне в любое время, как замечаю, что девушка разделась. Не то чтобы до этого она была одета, но теперь на ней вообще ничего нет! Я чувствую, как меня охватывает смешанное чувство смущения от вида ее обнаженного тела, и страха, потому, что я не представляю, что должно было с ней произойти, чтобы она переодевалась вот так спокойно перед совершенно незнакомым человеком. Она же девушка, черт возьми, они всегда стесняются таких вещей, в них словно по умолчанию это заложено, не важно, как именно эта девушка выглядит, пусть даже как супермодель, она едва ли будет в восторге от того, что какой-то незнакомый тип пялится на нее без разрешения. А Фреджайл все равно, что только подчеркивает для меня тот факт, что она пережила такое, по сравнению с чем обнажение перед малознакомым человеком - это сущий пустяк. Аж мурашки по коже пробегаются и я спешу отвести взгляд, хотя и догадываюсь, что она в таком состоянии, что это едва ли смутило бы ее.
- Нет, -  чуть качаю головой на ее предположение, - если честно, я сам не имею понятия в чьем именно доме мы находимся.
Я просто хотел узнать, понимает ли она, что происходит, я не рассчитывал, что она назовет мне адрес и имена прежних владельцев. Я видел их лица. Они были уже не слишком-то похоже на себя прежних, но я уверен, что я не знаю этих людей. А уж ей-то откуда это знать?
- Ничего, не извиняйся, все в порядке, если честно, я и сам не уверен в том, какой именно сейчас год, - негромко признаюсь я, чуть поджимая губы. Я провел довольно много времени в лаборатории, уверен, что точно больше года, в остальном я не могу быть уверен. Я не смотрел на дату, когда оказался на свободе, мне было не до того. Да и сейчас, если честно, это не играет большой роли.
- Не нужно… - я собираюсь снова сказать, что не нужно называть меня господином, как кажется, ее посещает та же мысль, вот только в отличии от меня Фреджайл это приводит в неподдельный ужас. Я чувствую полнейшую растерянность потому, что не понимаю, зачем она так извиняется. Ну, сказала, с кем не бывает? Так ли это важно. Я бы напомнил ей, что в этом нет необходимости, уверен, она со временем отучится, просто вот так сразу это не сработает. Я спешу опуститься на колени рядом с девушкой, не зная, что вообще сказать ей, чтобы она перестала плакать, но в итоге решаю, что слов будет недостаточно, чтобы ее успокоить, да и глядя на нее у меня сердце просто сжимается. Я тяну Фреджайл к себе, чтобы обнять.
- Все хорошо, - негромко произношу я, гладя ее по волосам. Я не спеша опускаюсь на пол и прижимаю девушку к себе, продолжая гладить.
- Все в порядке, милая, не нужно извиняться. Я не злюсь, все хорошо, - повторяю я, тяжело вздыхая. Это просто ужасно, я даже не могу передать словами то, насколько это поражает меня. Кажется, от того, как горько она плачет из-за такой мелочи, у меня самого слезы на глаза наворачиваются.
- Тебя больше никто не обидит, я обещаю, - произношу я, мягко целуя девушку в макушку, - не нужно бояться и извиняться тоже не нужно. Ты в безопасности.
Понимаю, в это будет сложно вот так сходу поверить, но я постараюсь доказать ей, что говорю правду, что ей ничего не угрожает. Я не хочу страхом выпытывать у нее информацию, мне нужно, чтобы она мне доверилась. Уверен, что тогда то, что она может мне рассказать, будет куда более искренним и полезным, если, конечно, ей вообще известно хоть что-нибудь из того, что нужно мне.

- Конечно, обижал. Тот, кто запер тебя в подвале не имел права этого делать, - чуть качнув головой, возражаю я девушке. Я вроде как и понимаю и вместе с тем не понимаю, почему она так говорит. Кошмар закончился, ей больше не нужно притворяться, что ее все это устраивает, потому, что, очевидно, это не может устраивать вообще никого.
- Ты просто забыла, ничего страшного. Ненужно никого наказывать, - негромко произношу я. Неужели он бил ее за каждое неправильное слово? Она так напугана, что это пугает меня самого. Еще больше меня напрягает то, что она говорит, что может наказать себя.
- Я не хочу, чтобы ты себя наказывала, - сообщаю я Фреджайл. Еще чего не хватало. Я же сказал, что все в порядке, это ерунда. Да и даже будь что-то серьезнее, я бы все равно не стал бы ее бить, как вообще это может прийти в голову нормальному человеку? Впрочем, полагаю, ответ заключен в самом вопросе, Седрик не был нормальным человеком, он был долбанутым на голову выродком, надеюсь, ад все же существует, потому, что он должен гореть в нем целую вечность за то, что сделал с Фреджайл и моей сестрой.
- Не нужно… ты ни в чем не виновата, тебе нечего искупать, - я тяжело вздыхаю и немного отстраняюсь, чтобы коснуться ладонями лица девушки и поднять ее голову, чтобы она посмотрела мне в глаза. Я хочу сказать ей о том, что она ничего мне не должна, но на самом деле есть кое-что, что мне от нее нужно. Возможно, она сможет сказать мне что-то, раз хочет помочь. Если нет, то я попробую еще раз, позже, или буду думать как еще я могу узнать, где может находиться моя сестра.
- Ты можешь… можешь отблагодарить меня, - негромко произношу я.
- Примерно пять лет назад пропала моя сестра, ее звали Эвелин. Ее похитил этот человек, Седрик, - негромко произношу я, делая паузу.
- Скажи, пожалуйста, ты знаешь что-нибудь о том, где она может быть? - вскинув брови, интересуюсь я у девушки. Я стараюсь не спешить, не уверен до конца даже, что она понимает, чего я от нее хочу, а не просто говорит на автомате то, что заставил ее запомнить этот урод, вроде автоматического послушания, этого дурацкого «господина» и постоянных попыток извиниться за то, что вздохнула как-то не так.
- Посмотри, - я тянусь к своему карману, чтобы достать фотографию Эвелин и разворачиваю ее картинкой к девушке.
- Может, ты видела ее? Или Седрик что-нибудь о ней говорил? Он вообще рассказывал что-нибудь о других девушках? У него был кто-то еще? - я пытаюсь не засыпать ее вопросами, чтобы не перегрузить, но в итоге это оказывается очень сложно. Я много о чем хочу спросить, я еще никогда не был настолько близко к тому, чтобы узнать, где моя сестра и что с ней. Если прежде это были подозрения, о которых я просто не мог избавиться, что-то на уровне чутья, без каких-либо материальных доказательств, то теперь у меня не осталось ни тени сомнения. К сожалению, я не получил от Седрика ничего полезного, эта гнида до последнего скулила и притворялась невинной овечкой, но, возможно, Фреджайл знает хоть что-нибудь.
- Не страшно, если ты не знаешь, - немного подумав, на всякий случай, добавляю я.
- Я не буду злиться, - обещаю я ей.
- Просто… я очень давно ее не видел и я не знаю, как она. Я уверен, она все еще ждет, что я найду и заберу ее… так же, как забрал и тебя, - я касаюсь ладонью лица девушки, осторожно гладя ее по щеке, стирая слезы. Не хочу, чтобы она плакала. Все, уже хватит. Уверен, в плену этого человека она пролила не мало слез и он остался глухим к любым ее мольбам. Я знаю, что пришел слишком поздно, что искал вовсе не ее, но я не жалею о том, что вызволил ее. Мне жаль только, что мне не удалось посадить этого урода до того, как меня похитили сотрудники лаборатории. Если бы мне удалось спасти Эвелин до того, как я попал туда, мне было бы гораздо легче, знать, что с ней все в порядке и что эта мразь сидит за решеткой. К сожалению, все вышло совсем иначе. И я просто надеюсь, что ей хватит сил дождаться, пока я приду за ней. Я обязательно это сделаю, если будет надо - я открою подвалы в каждом доме в этом районе, да хоть во всем городе, плевать, сколько это займет времени.

Я вижу, какое смятение появляется в ее лице, когда я заговариваю о сестре. Вижу, как она вздрагивает и сжимается, когда я показываю ее фото. Кажется, ещё до того, как Фреджайл начинает говорить, я уже знаю, что именно она скажет. Эвелин больше нет и ее смерть не была легкой и спокойной. Просто мне до последнего хочется надеяться, что это не так. Что, может быть, она травмирована, но жива. Что угодно, мне это нужно. Я так долго искал ее, до того, как попал в лабораторию и после того, как выбрался оттуда. Все то время, что я был там, я хотел сбежать, чтобы вернуться к поискам сестры, потому, что чувствовал, что теряю драгоценное время. И вот теперь, когда я, наконец, нашел и доказал, по крайней мере хотя бы себе, что точно знаю, кто стоит за ее исчезновением, всё вдруг оборачивается вот так. Разве не должно быть какой-то справедливости? Чем Эвелин заслужила такой конец? Чем Фреджайл заслужила то, что случилось с ней? В этом нет вообще никакого смысла, даже самой капли, вообще ничего.
- Нет-нет... - я чуть качаю головой на ее слова. Я ее слышу, я ей верю, я не вижу смысла, чтобы девушка врала о таком, ее эмоции говорят красноречивее ее слов, и, тем не менее, я просто не хочу, чтобы все заканчивалось вот так. Жестоко и бессмысленно. Как давно ее нет? Как давно он убил ее? Я был в лаборатории? Ещё до того, как я туда попал или он сорвался после того, как я все же натравил на него полицию, которая, к сожалению, не смогла ничего найти? Мог ли я своими попытками вернуть Эвелин сделать всё только хуже? Боюсь, что Фреджайл не может знать этого наверняка, она не знает даже сколько времени провела в этом подвале, не знает, как давно это случилось, а Седрик уже никого и никому не расскажет. Он, видно, надеялся, что я всё же куплюсь на его плаксивые оправдания и не убью его, но просчитался. А я поспешил, я убил его прежде, чем узнал правду. Так или иначе, Эвелин больше нет и с этим уже ничего нельзя сделать. Ее нет довольно давно, в подвале не было ни запаха мертвого тела, ни даже следов. С учётом того, что этот выродок не слишком-то следил за порядком в том месте, где держал пленниц, похоже, все следы уже давно выветрились. Наверное, она может быть закопана где-нибудь во дворе или неподалеку. В этом доме или в любом другом, к которому он мог иметь отношение. И, возможно, это можно было бы выяснить, если бы весь мир не встал с ног на голову, но теперь не осталось специалистов, которые смогут по крупицам собрать информацию. Что уж там, они не смогли сделать этого даже когда возможность вмешаться и что-то исправить еще была. Эвелин была бы жива, эта мразь поджарилась бы на электрическом стуле, а Фреджайл, возможно, даже не попала бы в плен. Частный детектив и то сделал больше, чем полиция, хотя его возможности были явно более скудными.
- Это моя вина... - я тяжело вдыхаю и так же тяжело выдыхаю, чувствуя, как всё тело пробирает дрожь, как глаза начинает резать. Я опускаю голову на плечо девушки и чувствую, как пропадает сила в руках и они просто опадают на пол. Внутри всё словно горит и я не могу перестать плакать.
- Я пришел слишком поздно.
Я знаю, что я не мог этого угадать, не мог знать то, чего не знал, я сделал всё, что мог, это те, кто должен был помочь подвели Эвелин, но я не могу не думать о том, что должен был что-то сделать. Должен был убить этого выродка еще тогда, когда подозревал, что он похитил мою сестру. Им пришлось бы расследовать это, они бы перерыли вообще все. Они нашли бы ее. Плевать, что я сел бы за это, зато она была бы жива, Фреджайл была бы в порядке. Не знаю почему тогда перспектива схватить и пытать этого урода, чтобы добиться признания, казалась мне неправильной. Пожалуй, я был слишком наивным и это стоило жизни моей сестре.
- Прости меня, - негромко произношу я, не в силах поднять голову и остановить свои слёзы. Не знаю, перед кем я извиняюсь, не то перед Эвелин, которую не сумел спасти, не то перед Фреджайл, потому, что если бы я довел тогда дело до конца, сестра была бы жива, а Фреджайл не попала бы в плен, ну, или, по крайней мере, не была бы так сильно травмирована как сейчас, не то перед ними обеими, потому, что я действительно ощущаю вину. Я мог что-то сделать, мог, просто тогда не понимал, что это в моих силах, многие вещи казались мне неправильными и аморальными, если бы только я решился напасть на Седрика раньше, всё могло бы закончиться совсем иначе. Я знаю, что от сожалений нет никакого прока, ни мне, ни кому-либо ещё, но это буквально всё, что мне осталось, потому, что последняя надежда на то, чтобы вернуть Эвелин просто растаяла у меня в руках, ускользнула.

- Конечно, виноват, - качая головой, возражая я девушке, - я должен был найти это место раньше, должен был спасти её... должен был спасти вас обеих, должен был упечь этого урода за решетку, - бормочу я. Куда больше мне хотелось его убить, и, похоже, это подспудное желание взяло надо мной верх. Тем не менее, сейчас всё это уже не важно. Да и даже если бы найдя его я не переборщил и Седрик остался в живых, сестру бы это мне не вернуло, потому, что очевидно, что её не стало уже давно. Не знаю, где был я, но я должен был быть рядом с ней, я должен был её защитить, она ведь под моей ответственностью. Если бы только она сказала мне, что какой-то странный тип следил за ней, я бы приехал и позаботился о том, чтобы всё было хорошо. Не знаю как, конечно, сейчас легко думать, что я бы догадался, что надо делать, я понимаю, что тогда я бы не знал что искать и насколько всё серьёзно, понимаю только, что всё вполне могло бы сложиться иначе, если бы хотя бы что-то в прошлом пошло по-другому. Но этого не изменить, Эвелин не спасти, и я не могу не думать о том, что я сделал недостаточно.
- Я бесполезен, - негромко отвечаю я Фреджайл, крепче обнимая её, потому, что мне хочется спрятаться ото всех этих эмоций, ото всех этих мыслей, от того, что мой разум пытается представить её мгновения, осознать, через какие муки она прошла, какой ужас пережила перед своей смертью, как боялась и понимала, что уже никто ей не поможет, что я не успею, её самые последние мгновения, когда она осознавала, что умрёт в одиночестве, что справедливости для неё уже не будет.
Я не отвечаю девушке, но не мешаю ей сделать, кажется, начинаю только сильнее плакать от того, что она обнимает и успокаивает меня, хотя должна злиться и ругать за то, что я не пришел раньше, что не схватил этого урода когда он похитил Эвелин, потому, что тогда с ней всё было бы хорошо, она не попала бы к нему в плен, она жила бы нормальной жизнью, с ней всё было бы в порядке, но теперь Эвелин нет и Фреджайл не в порядке, совсем не в порядке, и всё потому, что я не смог найти её сам, или не смог хотя бы заставить полицию делать то, что нужно. Я злюсь не только на себя, но и на Седрика, на этого урода, который разрушил целых две невинных жизни, а кто знает, что ещё он мог делать? Что если Эвелин была не первой? Я злюсь на полицию, которая сперва отмахивалась от меня и вообще ни черта не хотела делать, злюсь на них за то, что когда они всё же сподобились проверить Седрика, то ничего не смогли найти. Злюсь на лабораторию, из-за которой я потерял столько лет, за которые еще мог успеть добраться до него и найти сестру. Я бы точно не оставил всё так как есть, я бы продолжил копаться, и судя по тому, что я нашел за неделю после того, как вырвался на свободу, я бы точно нашел этот дом, всё было бы хорошо, всё было бы иначе. Но столько всего на этом пути шло не так, что словно сама вселенная хотела, чтобы Эвелин погибла таким жестоким и ужасным способом.
- Прости меня, - тихо отвечаю я девушке, утыкаясь носом в её шею, - прости за то, что не пришел раньше и не спас тебя. Прости, что не сделал этого раньше.
Я немного отстраняюсь, чтобы поймать лицо девушки в ладони и заглядываю ей в глаза. Её лицо кажется размытым, и за темными очками я почти ничего не вижу, так что я тянусь, чтобы снять их с неё и посмотреть.
- Прости, - повторяю я, гладя ее по щеке, - когда он похитил мою сестру, я искал его, я обращался в полицию, нанял частного детектива... я искал, я искал её, но я не смог найти. Поэтому он убил её, поэтому он похитил тебя, поэтому делал все эти ужасные вещи с тобой... прости меня, - прошу я Фреджайл, прежде, чем снова опустить голову ей на плечо, обнять её, тяжело выдыхая и чувствуя, как в груди щемит от боли.
- Я знаю, что сделал недостаточно... я знаю, мне очень жаль, - бормочу я, не в силах остановиться.
- Прости меня, - повторяю я, словно заевшая пластинка. Я просто не знаю, как остановиться, как унять эту горечь, как принять, что Эвелин больше нет. Все те годы, что я был в плену, я думал только о том, как выберусь оттуда и найду ее, я не терял надежды, но всё это оказалось совершенно напрасным. По крайней мере в том, что касается жизни сестры. Тогда я даже не догадывался, что она такая может быть не одна.

Я слышу, что она говорит, но не понимаю, как она может простить меня за все, что я сделал, а если быть более точным, то за то, чего я так и не успел сделать, хотя должен был. Я пытаюсь найти хоть какой-то просвет в этом мраке, но не могу, только продолжаю обнимать девушку и надеюсь, что боль в груди хотя бы со временем утихнет, но прямо сейчас это едва ли представляется возможным.
Мне нужно взять себя в руки, нужно подумать, как быть дальше. Нужно позаботиться о Фреджайл, нужно помочь ей поправиться, нужно защитить ее от того, что творится вокруг. Помнит ли она, кем была до того, как попала к этому уроду? Может быть, есть кто-то, ждет ее так же, как я ждал Эвелин, ищет и надеется, что она жива. Может быть этот кто-то выжил не смотря на начавшийся хаос, если так, я должен вернуть ее домой. Конечно, если ей есть куда возвращаться. Я стараюсь сосредоточиться на этой мысли и на том, что ей сейчас помощь нужна больше мне, и что без меня она не выживет, а Эвелин… ей уже ничего не поможет. Момент упущен. Я не могу просто расклеиться и погрузиться в пучину самобичевания и сожалений, мне нужно собраться с мыслями ради другой девушки, которой я еще в состоянии помочь.
Я так погружаюсь в борьбу со своим чувством вины, что словно забываю о том, что я тут не один. Я чуть вздрагиваю, когда ощущаю прикосновение губ девушки к своей шее. По коже волной проходят мурашки. Не смотря на то, что эмоционально мне совсем не до этого, физически ее прикосновения приятны, и, возможно, отчасти я хотел бы найти утешение в этом, хоть в чем-нибудь. Я отстраняюсь, снова ловя лицо девушки в ладони и целую ее, на несколько мгновений позволяя себе отвлечься и не думать ни о чем. Вот только так нельзя.
Я останавливаюсь, отстраняясь от нее и мягко гладя пальцами по щекам.
- Не нужно, - чуть качая головой, произношу я, стараясь снова уловить ее взгляд, - тебе больше не нужно делать то, чего ты не хочешь. Хорошо? - вскинув брови, спрашиваю я у девушки, прежде, чем снова податься вперед и мягко поцеловать ее, стараясь успокоиться.
- Все будет хорошо, - обещаю я ей, снова отстраняясь и тянусь, чтобы поцеловать ее в лоб.
- Спасибо тебе, - негромко произношу я, гладя Фреджайл по волосам.
- Тебе нужно отдохнуть, - сообщаю я, прежде, чем подняться на ноги и помочь девушке вернуться обратно на диван.
Я поднимаюсь и иду к раковине, чтобы включить кран и плеснуть себе в лицо воды. Все, хватит, сокрушаться буду потом, сейчас на это нет времени. Я выключаю плиту и достаю тарелку и половник, чтобы налить туда бульона.
Я ставлю тарелку на стол, после чего возвращаюсь к кастрюле, чтобы достать мясо. Я мелко режу его, чтобы немного насыпать в тарелку. Не уверен, что ей вообще можно что-то сейчас есть, чтобы не стало хуже, но бульон кажется слишком пустым, к тому же хлеба тут нет, а так хоть что-то будет.
- Пойдем, - я подхожу ближе к девушке, чтобы подать ей руку и проводить до стола. Я знаю, что у нее почти нет сил, но тут не самая удобная планировка, так что ей все же придется посидеть за столом.
Себе я наливаю то же крошево и сажусь напротив нее, берясь за ложку.
- Поешь, - обращаюсь я к Фреджайл, наблюдая за ней. - Ты сможешь сама или тебе помочь? - на всякий случай уточняю я у девушки, хотя сдается мне, что даже если она не в состоянии, то все равно не скажет, не привыкла жаловаться, так что я пристально слежу за ней. Если у нее будут дрожать руки или я пойму, что сама она не справится, я готов помочь.
- Прости, что только так, ты сама сказала, что не помнишь, когда последний раз ела, если дать что-то тяжелее, то тебе может быть плохо. Да и не сказать, что в этом доме есть что-то нормальное, — оглянувшись назад, на холодильник, замечаю я.
- Если все будет хорошо, завтра я найду что-нибудь посущественнее, - обещаю я девушке. Вообще, проще было бы поехать ко мне домой, но перед этим я хочу добраться до дома этого выродка и проверить, что находится на заднем дворе. Не исключено, что тело он похоронил где-то неподалеку. Я не собираюсь копать там вообще все, в целом бесцельно копать не буду. Я думаю о том, где достать инструменты, чтобы просканировать землю и знать наверняка, и размышляю о том, в каком порядке мне вообще стоит действовать. Я хочу хотя бы похоронить ее по человечески, если это возможно, но сперва я должен помочь Фреджайл, а для этого мне нужно знать, ждет ли ее кто-нибудь или нет. Но сегодня, пожалуй, обойдемся без дополнительных травмирующих вопросов.