Нам с отцом всегда было сложно поладить. Нашим клеем была мама. Она решала конфликты, находила компромиссы, могла убедить меня и успокоить его, и, казалось, так будет всегда. Но ничто не длится вечность. Мамы не стало когда я пошла в колледж, отношения с отцом не то чтобы дали трещину. Я бы сказала, что они никогда не работали, просто мама удачно маскировала все сложности неработающей конструкции. Но когда её не стало, всё выплыло на поверхность. Мы постоянно ругались, я злилась, потому, что у меня были свои мысли и идеи и я не хотела делать то, что велит отец. Мне было сложно отказаться от его денег, потому, что я привыкла жить на всём готовом ни в чем себе не отказывая, но это был единственный способ получить хоть какую-то независимость. Благо, как студентка я имела возможность проживать в кампусе, однако на каникулы мне всё равно приходилось возвращаться домой и слушать его нравоучения. Всё время, что мы проводили вместе, я ненавидела его и думала только о том, как бы поскорее вернуться на учёбу, а в идеале вообще начать получать достаточно денег, чтобы самостоятельно арендовать жильё. Наконец, когда я находилась на третьем курсе, я смогла позволить себе небольшую однокомнатную квартирку. Я подрабатывала, откладывала деньги и в момент, когда очередная ссора с отцом перешла в критическую фазу, я просто собрала свои вещи и свалила. Казалось, что лучше остаться жить на улице, чем с ним под одной крышей, но, к счастью, не пришлось.
Вот только, увы, это самое счастье длилось совсем недолго. Начавшаяся в городе эпидемия какой-то заразы поставила всех на уши, все суетились, куда-то бежали. Когда объявили чрезвычайное положение, я была на занятиях. Нам рекомендовали вернуться по домам, закрыться и соблюдать карантин до выяснения обстоятельств. Но до дома я не дошла. Телохранители отца взяли меня под руки у кампуса, усадили в машину и повезли, не смотря на всё моё недовольство, уговоры и истерики. Мне нужно было собрать свои вещи, взять свою технику, наконец, что куда более важно, мне нужно было забрать Тимми, он ведь ждёт меня дома, он там совсем один и ему наверняка страшно, но что телохранителям, что потом отцу было плевать на то, о чем я говорю.
Меня довезли до бункера, точно так же чуть ли не под руки отвели в пресловутый бункер и там я уже смогла выплеснуть всё своё недовольство на отца. 
Конечно, мне было не в удовольствие оказаться в бункере самой шумной и раздражать всех вокруг, но я могла бы себя вести нормально, если бы папаша тоже вёл себя по-человечески. Но нет, он и слушать не хотел то, что я говорю, периодически советовал заткнуться и не раздражать его и людей. Я так и делала, обижалась и уходила, но уже через пару минут накручивала себя снова, вспоминала, что никто не придёт забрать Тимми, никто его не покормит, а если вокруг так опасно, как об этом говорит отец, то и подавно ему нельзя оставаться одному. Но можно подумать меня кто-то будет слушать.
Я скандалила, наверное, пару часов, пока у меня совсем не сел голос. Когда у меня закончились силы на то, чтобы устраивать истерики, я просто закрылась в комнате и легла поплакать. В какой-то момент я услышала, как открывается дверь, и судя по тому, что мои ключи могли быть только у отца, это был он. Само собой, я не стала оборачиваться, потому, что я была обижена, так что я продолжала лежать, скрестив руки на груди и недовольно сопеть, когда он сел в кресло и начал что-то говорить о том, как ему всегда было со мной сложно, как я не оправдывала его ожиданий, как он переживал за меня, что я влезу в дурную компанию, не состоюсь по жизни, свяжусь с каким-нибудь придурком и всё прочее, что вроде как он заботился обо мне, просто никогда не представлял, как растит девочку и поэтому ему всегда было очень тяжело, а без мамы всё и вовсе начало сыпаться из рук. Что он не хотел, чтобы всё получилось вот так и что он во многом передо мной виноват, но он не знал, что ещё делать. Речь вышла пугающе проникновенной, не слишком-то похоже на моего обычно строгого и категоричного отца, уж точно не в его привычках извиняться. Я настолько обалдела от этого, что даже перестала обиженно пялиться в стену и даже развернулась к нему, а потом села.
Я сказала о том, что я не злюсь на него и что я тоже его люблю, хотя, конечно, прямо скажем, порой это бывает совсем не легко. И воспользовавшись моментом я хотела как раз попросить его о том, чтобы он послал кого-нибудь из своих подручных за Тимми, когда я заметила, что в какой-то момент он не только перестал мне отвечать, но и вовсе как будто перестал дышать. Я подскочила на ноги, приблизилась к отцу и поняла, что он и в самом деле умер. Сердце больше не билось. Дыхания не было. У меня внутри всё словно заледенело и я побежала искать его телохранителей, чтобы попросить их убедиться в том, что я не ошиблась, а лучше сделать какой-нибудь массаж сердца или ещё что-нибудь. Вдруг ему можно помочь? Я же ни черта в этом не понимаю, я на дизайнера училась!
Я тёрлась возле комнаты, нервно покусывая маникюр на большом пальце, пока телохранители пыхтели вокруг отца. В какой-то момент, на самом деле, довольно скоро, раздались их крики. Заглянув внутрь я увидела, как отец набросился на одного из телохранителей и вцепился ему прямо в шею, и как второй  достал пистолет и пытался застрелить его. Не смотря на то, что в ушах после первых выстрелов начало жутко звенеть, я всё же видела, что отец расправился с одним и бросился на второго, плевав на обилие выпущенного в его тело свинца. Я встретилась с ним взглядом и поняла, что это уже не он, так что я бросилась бежать к остальным комнатам. Стучала во все двери, но объяснить внятно ничего не могла, у меня началась истерика, так что я просто тыкала в сторону своей комнаты и с разной интенсивностью рыдала. К сожалению, то, что началось потом, сложно было хоть как-то объяснить, потому, что в общем коридоре началась какая-то суета, крики, шум, все кидались друг на друга, все стреляли, так что я нырнула в открытую дверь и спряталась под столом, закрыв голову руками, в надежде, что всё это как можно скорее закончится.