Место, где я родился и жил, большинство назвало бы дырой. Не сказать, что жители этого места имели на этот счёт какое-то другое мнение. По крайней мере, я таких не встречал. Мой отец пил и бил нас, меня, брата, мать. Ещё иногда он сидел, потом возвращался и всё возвращалось в старую колею. Затем к нему присоединился брат, да и я в своё время пристрастился к алкоголю. Работы в этом этом забытом богом месте всегда было мало, так что куда больше шансов было добыть еду, занимаясь охотой, земледелием или рыбалкой. И если возиться в земле меня ну совсем уж не привлекало, то вот охотиться и рыбачить я научился раньше, чем писать собственное имя.
Моя жизнь была непритязательной и далёкой от американской мечты, но не сказать, что я стремился к чему-то большему. Всегда было ощущение, что я этого большего попросту не заслуживаю. Отец называл меня дерьмом и смешивал с грязью, а я этому соответствовал. Я тоже несколько раз отсидел в тюрьме за мелкие правонарушения, и, думаю, варианты моего будущего разнились только в том загремлю ли я на пожизненное когда-нибудь или всё-таки так и продолжу садиться и выходить обратно, никому нахрен на нужный. Мать умерла когда мне было двадцать, отца не стало пару лет назад, но жизнь как будто бы и не изменилась, по крайней мере так было до последнего времени, когда вдруг началась какая-то чёртова эпидемия, люди посходили с ума и начали бросаться друг на друга. Весь захолустный городишко словно кукухой поехал, к тому же сюда понаехало много городских и все эти бестолочи друг друга перезаражали, так что мы с Майком свалили куда подальше.
Он быстро связался со своими бывшими однокамерниками и примкнул к их банде, а всё, что оставалось мне - просто следовать за ним, потому, что мы всегда так жил. Куда он - туда и я. Какими бы сложными ни были наши отношения, он был единственным близким мне человеком, так что я особо не подвергал сомнению то, что он делал, даже если с моей точки зрения вытворял он откровенную хероту. В любом случае, это было не моё дело.
Я следовал за группой только из-за брата. Часто отделялся, чтобы поохотиться, а заодно разведать, есть ли где что-то, что может быть полезным. Эти люди сгребали почти всё на своём пути, но часто делали это не слишком обдуманно. Я составлял для себя карту, делал небольшие тайники. Возможно, Майк решит остаться с ними и дальше, возможно, в какой-то момент ему надоест. Должен быть путь к отступлению. Запасной вариант. Так спокойнее. Когда кончится еда и станет трудно, можно будет просто отделиться от них и справляться самостоятельно, как по мне так было бы легче, но нет, его всегда тянуло в большие шумные компании с сомнительной репутацией.
Я в очередной раз возвращаюсь назад под конец дня, замечаю их машину и собравшихся вокруг неё мужчин, включая брата. Я бросаю ему найденную пачку сигарет и узнаю о том, что кто-то из группы сбежал, стащив девчонку и ещё и шины им порезал. Пока они сыплют проклятиями в адрес беглеца, я прохожу внутрь дома, чтобы посмотреть, не осталось ли там чего ценного. Я знаю, что в таких местах они останавливаются не для того, чтобы пополнить припасы, но я в это не лезу. Если бы не Майк, я бы не примкнул к этой группе, но я же не могу его бросить.
Я как раз обхожу комнаты, складывая то, что кажется ценным в рюкзак, когда слышу дыхание от одного из трупов. Ну, точнее, от того, кто, по логике вещей, должен быть мёртв, потому, что после таких развлечений живых они, как правило, не оставляют.
- Ты идёшь? Что там? Кого-то не добили? - интересуется голос Майка из коридора.
- Нет, - спокойно отвечаю я ему, глядя прямо в глаза девушке, лежащей на полу среди остальных тел, а затем разворачиваюсь, запихиваю всё, что нашел в рюкзак, и выхожу.
- Шины поменяли?
- Да, запаска есть, сейчас закончим менять.
- Эй, Бак, куда он свалил?
Я отвлекаюсь на то, чтобы изучить местность, посмотреть на землю, на машины, и с уверенностью указываю им противоположное направление. Понятия не имею почему и зачем этот тип сбежал, я не общался практически ни с кем из этой группы, но если он хочет двигаться отдельно от этого кодла, как по мне, это разумное решение. Я бы тоже от них отделился. Но пока что не могу.

Я возвращаюсь обратно, к этому дому, гораздо позже, почти под утро следующего дня. Если честно, не уверен, будет ли она всё ещё жива, а если будет жива, то будет ли она ещё там, но я хочу проверить. Я захожу внутрь, переступаю через несколько тел ближе к порогу и нахожу её почти на том же месте. Кажется, она спит или без сознания и я вполне мог бы решить, что он уже умерла, как и все остальные, но я всё же слышу её слабое дыхание. Я оглядываюсь вокруг, снимаю с кресла плед, и, накрыв им девушку, поднимаю её на руки. Я переношу девушку на кровать в одной из комнат и сажусь рядом, открывая рюкзак, чтобы достать таблетки и бутылку воды.
- Пей, - командую я, я прекрасно знаю, что она уже проснулась, она может обмануть их, но со мной такой номер не прокатит, - поможет, - обещаю я. Это обезболивающие, довольно сильные, так что через какое-то время ей и правда полегчает. Физически, по крайней мере.
- Есть хочешь?
Я принёс с собой кое-что, но не думаю, что сейчас ей это интересно. В целом, я не знаю, зачем вернулся. Наверное, всё больше думал о том, что она будет ещё жива, но уже при смерти, будет мучиться, как раненое животное. Хотел добить, чтобы закончить всё это, но, кажется, она ещё может выкарабкаться.

Она медлит и смотрит на меня с недоверием и это совсем не сложно понять. После того, что с ней сделали, будет трудно кому-то доверять, а я в принципе считаю, что доверие - слишком уж большая роскошь, люди во многом слишком наивны. Впрочем, я не считаю, что сталкиваться лицом с реальностью стоит настолько бесчеловечным способом. И всё же она забирает у меня таблетки и делает пару глотков.
И вместо того, чтобы ответить на мой вопрос, девушка задаёт свой. Это сперва заставляет меня вопросительно вскинуть брови, а затем рассмеяться. Я похож на одного из них? На того, кто будет поступать так же? Впрочем, для меня это не удивительно. Кажется, это просто передаётся по генетике, преступная рожа, что называется. Смотришь и сразу понятно - уголовник.
- Нет, расслабься, - отсмеявшись, отвечаю я девушке.
- Меня это не интересует.
Не то чтобы меня не интересовали женщины. Ну, в том смысле, что мужчины меня в общем-то не интересуют точно, если выбирать, то, конечно, я выберу женщину, но меня как-то никогда особо не тянуло к ним. Ну, вот такой вот крытой озабоченности уж точно не было. Разве что в подростковом возрасте, тогда по юбкам бегал, а потом со временем стало всё как-то больше наплевать. Я сам по себе, все остальные сами по себе. Физически у меня проблем нет, но потребности в каком-то общении или человеческом скажем так тепле у меня тоже нет. А у этой группы как-будто какой-то гормональный всплеск, ну, и вседозволенность ко всему в добавок, потому, что наказывать за преступления больше некому.
- Я думал, что тебе и так уже конец, - спокойно поясняю я, оглядывая комнату в полумраке. Надо бы здесь прибраться, что ли. Тела вынести. Хотя проще будет сменить место, тут столько крови, что едва ли получится отмыть, да и я не горю желанием это делать.
- Есть будешь? - повторяю я свой вопрос, снова оборачиваясь к девушке.
- Давай, - предлагаю я, потянувшись к рюкзаку и доставая оттуда свёрток из шуршащей фольги, прежде, чем открыть его и протянуть девушке. В общем-то там ничего особенного, просто жареное мясо. Его сейчас вообще не сложно достать - кучи заброшенных домов и складов, генераторы пока ещё работают, хотя и не везде, морозильные камеры тоже. Приготовить тоже не проблема - плита есть в каждом доме, да мне они и ни к чему, но если есть удобства, то почему бы и не воспользоваться.
- Ешь и засыпай, завтра буду думать, что с тобой делать, - сообщаю я девушке, а затем, немного подумав, решаю, что можно представить, - Баки, - называю я своё имя.
- Да не трясись ты, не убью, - обещаю я ей. Ей нужно прийти в себя. Думаю, я могу ей немного помочь. Как встанет на ноги - отправлю в свободное плавание. Не то чтобы во мне было какое-то особое человеколюбие, но я не изверг. К тому же мне её попросту жалко. В принципе не понимаю, зачем эта группа делает то, что делает. Не так чтобы вообще, просто эта чрезмерная жестокость уж точно ни к чему. Не имеет смысла. Я не убивал и не насиловал пока всё было в порядке не потому, что боялся попасть в тюрьму, этим меня не напугать, у меня просто нет такого желания. А вот у них, похоже, единственным сдерживающим фактором была тюрьма, из которой они и выбрались, судя по всему. Я не общался с ними, но из обрывков разговоров, что слышал, понять это было не сложно. Да и к тому же Майк к ним прибился, а он с офисными клерками общий язык найти бы не смог, так что не удивительно. И всё равно он не такой. Ну, по крайней мере, раньше таким не был, я уверен, что он многое делает чтобы произвести впечатление на своих новых друзей, но я ему не указ. Мне не нравится то, что они делают, но меня это не касается. Играть в героя я не собираюсь. Я здесь почти по случайности, по которой ей повезло, что её не смогли добить. Или не повезло. Это с какой стороны посмотреть. Сомневаюсь, что сейчас она горит желанием жить. Но что она будет делать дальше - тоже не моё дело.

- Как скажешь, - пожимая плечами, отвечаю я девушке. Хотя завтра все равно придется заставить ее поесть. Как она будет восстанавливаться, если организм не будет получать питание? Но сегодня так и быть не стану на нее наседать, она и без того уже вся в слезах. Не вижу смысла просить ее не плакать, пусть плачет, может, полегче станет. Да и от моих просьб не реветь ситуация не улучшится. Так что я решаю просто ничего не говорить.
- Ничего, - спокойно отвечаю я девушке. Я здесь чтобы ей помочь. Разве это не очевидно? Ну, наверное, если бы у меня были иные цели, я бы уже к ним приступил? Вероятно, я был бы среди тех, кто над ней издевался? В каком-то смысле я подчищаю за тем, что устроили они и Майк. Меня бы здесь не было, если бы они успели уехать раньше, но так получилось, я увидел ее, не смог проигнорировать. Нужны еще какие-то особые причины, что ли?
- Не знаю, - отвечаю я девушке, - решил, что если дотянешь до вечера - помогу, если нет, значит, нет.
Я пожимаю плечами. Что еще она хочет от меня услышать? Что я не собираюсь ее насиловать? Не собираюсь. Но такое чувство, что если я скажу ей об этом, то она мне не поверит. Так что я решаю, что ничего не буду говорить. Сама поймет, что мне ничего не нужно. Действия показывают куда больше слов. Не говоря уже о том, что я в принципе не самый большой любитель языком почесать.
- Хорошо, Оливия, отдыхай, - киваю я ей. Я не хочу думать о том, что эта группа делает сейчас или что будет делать дальше. Я бы с радостью от них ушел, если бы ушел Майк. Но он не станет, его все устраивает, судя по всему, а я не могу его бросить. Он моя единственная семья. И хотя отношения у нас явно не из лучших, все же, семью не выбирают и от нее не отворачиваются. По крайней мере, так меня воспитали, так что я мирюсь с тем, что он делает. И все же, большую часть времени я держусь поодаль. Я лишь изредка наведываюсь к ним, чтобы проверить брата, ну, или если что-то интересное нахожу, то приношу им, мало ли что может пригодиться. Того, что они делают я не разделяю и не одобряю, но вмешиваться я не планирую. Это не мое дело.
- Завтра будет легче, - обещаю я ей, шумно выдыхая. На самом деле, я в этом совсем не уверен. Я не знаю, какие у нее повреждения, не знаю, не станет ли за ночь хуже. Но теперь неоткуда достать врачей, чтобы ей помогли, так что придется перебиваться тем, что есть. А именно пить лекарства и надеяться на лучшее.
- Конечно, - негромко отвечаю я ей, прежде, чем открыть бутылку с водой и поднести ее к губам девушки. Я наблюдаю за тем, как она кутается в одеяло и некоторое время сижу рядом, пока не замечаю, что девушка уснула. Впрочем, это происходит довольно быстро.
После этого я поднимаюсь и выхожу, чтобы обойти окрестные дома. Нахожу брошеную машину, в которой еще есть бензин и целы колеса, нахожу ключ в ближайшем доме, очевидно, что два ли хозяева бросили бы закрытую машину и не воспользовались бы ей, если бы могли. Я выкидываю все лишнее из автомобиля, раскладываю задние сиденья, вытаскиваю из какого-то из домов пару одеял и подушки, которые нахожу, чтобы застелить ими машину, после чего проверяю еще несколько домов на предмет лекарств, еды и воды. Все, что представляет хоть какую-то ценность я так же гружу в машину. После чего, наконец, возвращаюсь в тот дом, где находится Оливия, сажусь в старое кресло и довольно быстро отрубаюсь.
Я просыпаюсь довольно рано и почти сразу понимаю, что Оливия не спит, выглядит, впрочем, она по прежнему не важно. Но какого-то чуда я и не ожидал.
- Как ты? - вместо приветствия спрашиваю я у девушки, поднимаясь на ноги. Не думаю, что доброе утро сейчас будет уместно, едва ли оно доброе, а просто сказать «утро» кажется каким-то странным. Я беру бутылку с минералкой и пару таблеток и приближаюсь к ней.
- Держи, полегчает, - обещаю я ей, вкладывая в ладонь девушки таблетки и поднося бутылку к ее губам.
- Пока ты спала я подготовил машину, - сообщаю я Оливии. - Перевезу тебя в другое место.
Думаю, его можно считать более безопасным, чем это. Как минимум, об этом месте те люди уже знают, а о моем небольшом тайнике - нет. К тому же я его немного обезопасил, чтобы туда кто-то случайно не забрался.
- Так что перекуси и поедем, - предлагаю я девушке, прежде, чем снова предложить ей сверток с мясом.
- Оно, правда, уже остыло, - замечаю я, оглядываясь. В этом доме я плиты не заметил, да и в целом не так важно, ей главное съесть хоть что-нибудь, чтобы с голода в машине не укачало.

- Уже неплохо, - киваю я девушке. Вообще, радоваться пока рано. Конечно, тот факт, что она пережила эту ночь немного обнадёживает, но не слишком, потому, что у нее могут быть внутренние повреждения, которые убивают ее медленнее, чем за день. Я максимально далек от медицины, разве что кровь остановить смогу, но это самое очевидное, в остальном толку от меня никакого, и, если честно, я не знаю ни одного врача, в том числе и среди той компании, в которой ошивается мой брат. Впрочем, даже будь среди них кто-то, чьих навыков хватило бы помочь Оливии, едва ли бы он на это согласился. Как по мне тот, кто делает подобное, в принципе не способен помогать людям. В моем понимании они перешли все мыслимые и немыслимые границы. Если бы брат решил, что от них нужно избавиться, то я бы охотно согласился и совесть меня едва ли бы мучила, но ему нравятся эти люди, так что я не стану отбирать его игрушки, пусть даже они и причиняют вред другим людям. К сожалению для людей вроде этой девушки это не моё дело.
- Тайник, - отвечаю я на её вопрос, - у меня их несколько, оставляю в каждом городе, в котором мы бываем, - поясняю я и медлю, прежде, чем продолжить мысль.
- Это не мои друзья. Это друзья моего брата, - сухо поясняю я. Мне не очень приятна мысль о том, что она причисляет меня к этим людям, но, по большому счету, плевать. Я им не мешаю делать то, что они делают, значит, по сути, соучастник, так что для неё между мной и ими нету никакой существенной разницы. Так что, наверное, можно было и не сообщать об этом.
- Ясно, - чуть киваю я на слова девушки. Я вижу синяки и ссадины, полагаю, дело в этом. Да уж, мясо жевать в таком состоянии будет не слишком удобно. У меня есть кое-что, что, возможно, подойдёт ей больше. Я старался это не тратить, но, впрочем, если слишком долго тянуть, то срок годности истечет и проку всё равно не будет, так что я поднимаюсь и присаживаюсь перед рюкзаком, принимаясь в нем рыться.
- Я тебя отнесу, - спокойно отвечаю я Оливии, подняв на нее взгляд, а затем вернув свое внимание к рюкзаку. Я и не собирался заставлять ее идти самостоятельно, ну, разве что она сама проявила бы такое желание, так что это не так уж и важно.
Наконец, я нахожу то, что искал и поднимаюсь, открывая мягкую упаковку с детским питанием, прежде, чем протянуть этот пакетик Оливии.
- Это жевать не нужно. Поешь, - обращаюсь я к девушке. По сути, это не предложение и не просьба, я настаиваю. Уверен, вчера у нее не было времени поесть, не знаю, когда она ела до этого в последний раз, так что вероятность того, что в машине ей станет хуже просто из-за голода довольно высока, так что мне необходимо, чтобы она хоть что-нибудь поела. Не факт, что будет возможность где-то останавливаться по пути, вокруг сейчас довольно не безопасно. Да и, как ни крути, ей нужно есть чтобы у организма были силы на то, чтобы восстановиться. Я правда надеюсь, что ей это удастся. Ну, по крайней мере, физически. В том, что касается эмоциональных проблем я уж точно не помощник.
Я снова отхожу к своему рюкзаку, прежде, чем вытащить оттуда свою рубашку. Она уже старая, но чистая. В домах чаще всего есть вода, пусть и почти всегда холодная, по размеру ей не подойдёт, но женских вещей у меня нет в принципе, а то, в чем она уже довольно сложно назвать одеждой. Не знаю, есть ли Оливии вообще до этого дело, но мне кажется, что если бы было, то ей было бы не удобно находиться передо мной в таком виде. Да перед кем бы то ни было. Так что я отдаю ей рубашку и возвращаюсь обратно на кресло.
- Сама наденешь или помочь? - вскинув брови, уточняю я у неё. Мне не сложно, да и пялиться я не собираюсь. Надеюсь, она это понимает. Если бы у меня было желание сделать то, что делали вчера эти люди, я бы уже сделал, возможностей было более, чем предостаточно. Но меня такое не интересует.
- Пока не поешь - не поедем, - предупреждаю я девушку. Я понимаю, ей не хочется. желания и сил нет ни на что, но надо. Она дожила до конца вчерашнего дня, пережила эту ночь, значит, у нее попросту нет права сейчас лечь и ждать смерти. Ее тело определенно хочет жить, так что разуму придется поспевать за ним.

- Жду, что брату с ними надоест, - пожимая плечами, отвечаю я девушке. Сдаётся мне, что это скорее всего не случится, потому, что его явно более, чем устраивает такой стиль жизни, но мало ли что в голову придет? Да и они явно не слишком-то экономно расходуют ресурсы, так что делать заначки, как по мне, вполне разумно. Когда у них все закончится, я просто предложу брату уйти, расскажу, что у меня есть тайники и без этой компании нам явно надолго хватит. При таких условиях, я думаю, он вполне может согласиться. А пока что для этого рановато.
Я чуть киваю на ее слова. В этом я даже и не сомневался. Но я не пытаюсь убедить ее в том, что я белый и пушистый, а они - козлы. Я тоже тот еще козел, просто у меня есть свои принципы, вот и все. Украсть что-то для меня нормально, ударить кого-то или убить, если тот напал первым - нормально, но вот остальное это уж точно не по мне.
- Угу, - коротко отзываюсь я, когда девушка говорит, что справится сама. Вообще, есть сомнения, на самом деле, я вижу, как она морщится от боли при малейшем движении. Настолько меня боится, что скорее потерпит боль, чем позволит себе помочь? Впрочем, хорошо, что хотя бы что-то съела. Надо будет подумать, где достать еще еду, которую не нужно будет жевать. Не знаю, как скоро она будет в состоянии делать это сама, но в ближайшие дни, полагаю, рассчитывать на это не стоит.
На её следующий вопрос я ничего не отвечаю, просто отворачиваюсь вместе со стулом. Что я там не видел? Впрочем, полагаю, дело вовсе не в этом. Думаю, ей в любом случае неприятно мое присутствие. И хотя она вовсе не обязана испытывать ко мне симпатию, будет проще, если она поймет, что я не представляю для нее никакой угрозы. Я жду, пока позади перестанет раздаваться шуршание одежды, после чего поднимаюсь на ноги и забираю свой портфель. Я выхожу на улицу, чтобы убедиться в том, что никто не помешает нам отсюда уехать, убиваю пару зараженных неподалеку от дома, не хватало их еще не колесо намотать и возвращаюсь обратно в дом, чтобы забрать Оливию.
Я поднимаю девушку на руки, стараясь сделать это как можно осторожнее, хотя, конечно, едва ли это можно сделать так, чтобы вообще не доставлять ей никакого дискомфорта.
Я загружаю ее в машину, где позади вместо сидений находится матрас с одеялами и подушками, закрываю багажник и сажусь за руль.
Ехать придется медленно, так что далеко мы не уедем, а значит не факт, что сегодня доберемся до убежища. Впрочем, я постараюсь.
Я не пытаюсь разговаривать с девушкой, да и она не спешит у меня что-то спрашивать, к тому же, в какой-то момент, я замечаю, что она и вовсе отключилась. Так что практически всю дорогу мы проезжаем в тишине. Я стараюсь избегать скоплений зараженных, не выхожу даже ради тех, где их немного, ну, разве что останавливаюсь пару раз, когда зараженные заграждают дорогу и другого варианта объехать нет.
Так или иначе, ближе к ночи, когда на улицах уже становится довольно темно без привычных фонарей, я доезжаю до одного из ближайших укрытий. Загоняю машину на территорию полуразрушенного здания, которое раньше было школой, после чего глушу мотор.
Я вылезаю из машины, направляясь к забору, чтобы закрыть обратно прореху в решетке, служащей входом, после чего обхожу территорию, находя нескольких зараженных, от которых так же избавляюсь. Захожу в здание, открывая нужные двери, а заодно проверяю, что внутри никого без меня не было.
После этого, наконец, я возвращаюсь к машине и открываю багажник, чтобы достать девушку оттуда.
- Приехали, - сообщаю я Оливии, прежде, чем взять ее на руки и направиться внутрь здания школы.
Мы проходим по темным коридорам, пока не приближаемся к двери в подвал. Уже там в помещении, которое раньше было спортзалом, я включил свет. В школах есть запасные генераторы на всякий случай, так что без необходимости я стараюсь не жечь электричество.
Шкафчики раздевалки оборудованы как склад, в самой комнате на полу лежит матрас, рядом небольшая тумбочка. Я проношу девушку дальше, в душевую комнату и там опускаю ее, усаживая на подготовленный во время обхода стул.
Я отхожу, прежде, чем вернуться с полотенцем и формой в руках. Размером она явно меньше моей рубашки, но зато вряд ли будет с нее сваливаться. Я вешаю это на крючок возле кабинки, а затем ставлю перед девушкой пару баночек с шампунем и гелем.
Затем я настраиваю воду и включаю душ. Сами вентили, как по мне, находятся на том уровне, где она вполне сможет дотянуться и выкрутить их сама.
- Зови, если понадобится помощь, - обращаюсь я к Оливии, прежде, чем выйти из душевой. Я закрываю дверь, а затем отправляюсь назад по темным коридорам, чтобы закрыть все. Вернувшись, я приоткрываю дверь в душевую, прислушиваясь к звукам, чтобы убедиться в том, что девушка там не отключилась или не попыталась самоустраниться, после чего возвращаюсь в комнату и принимаюсь разбирать свой портфель, чтобы рассортировать то, что у меня есть по шкафчикам, а заодно найти то, чем можно будет накормить Оливию.