Ему никогда не удавалось быть обаятельным. Таким сладким, что аж зубы сводит. И, тем не менее, его внешность делала своё дело: девушки им интересовались. В большинстве случаев до того момента, как он открывал рот. На этом этапе отсеивалась где-то половина, и не потому, что у него плохо пахло изо рта. Пахло совершенно нормально. Но вот то, как он подавал себя, как общался и что делал, мастерски перечеркивало иллюзию его обаяния, созданную белозубой улыбкой и статной фигурой.
И ведь не то что бы Холмгрен не понимал, в чем корень зла. Всё он понимал, просто ему было плевать и он не собирался ничего делать со своим поведением, полагая, что ни сколько не обязан подстраиваться под окружающих. Он предпочитал нравиться таким, как он есть. И ведь любительницы всё же находились: Крис никогда особо от одиночества не страдал.
Вот и сейчас познакомившись в вагоне-ресторане с девушкой, он в пол силы пытался произвести впечатление, тратя большую часть своей сосредоточенности на попытку угадать, какой у неё размер груди. Что было довольно сложно сделать, в виду наличия на девушке крайне мешковатой кофты, которая была на удивление длиннее шорт. И последние, в свою очередь, ничуть не скрывали её стройных ножек, которые и привлекли внимание Холмгрена.
Путь в поезде предстоял долгий, так что Кристер заводил внутренние споры с самим собой: когда именно ему удастся затащить в постель эту девицу. К концу пути? Ближе к ночи этого дня или уже через пару часов? Она казалась весьма поверхностной и простой, как два рубля, но зато весьма очаровательно улыбалась. Это подкупало. К тому же, ведь не ради интеллектуальных бесед он подошел знакомиться, так что какая к черту разница?
Увы, длинноногая красотка умудрилась заинтересовать не его одного, так что уже минут через двадцать оживлённой беседы к ним присоединился средней трезвости навязчивый тип. Ему было где-то около сорока - точнее Кристер не решился бы определить - лицо, некогда привлекательное, теперь оплыло из-за лишнего веса, но, в целом, всё еще оставалось приятным. Вокруг глаз, уголков губ и на лбу разрослась целая сеть морщин. Неглубоких, но множественных, придававших его округлому лицу вид помятой подушки. Он был уже навеселе, о чем свидетельствовала не только нетрезвая походка, но и алкогольное амбре. Язык его не заплетался, но общей картины это не могло исправить. На его фоне Кристер вдруг начал казаться неимоверно вежливым, обходительным и любезным человеком, хотя в другое время никто бы о нём так не отозвался.
Пара минут с попытками сплавить нежеланного собеседника, ещё одна - игнорируя его, и терпению Криса пришел конец.
Сперва он вполне спокойно предложил "выйти и поговорить", но пьяный тип, представившийся Питером, предложение не принял. Так что следующая фраза Холмгрена началась с удара в челюсть пьянчужки. Мужчина оказался на редкость упёртым, ну, или же алкоголь позволил чувствовать ему себя неуязвимым, но, так или иначе, вместо того, чтобы спокойно упасть на пол после его удара или же уйти с поднятыми вверх руками, Питер полез драться. Никак не ожидавший отпора Холмгрен, рассчитывавший этим ударом уложить оппонента, пропустил удар в нос и в глаз, прежде, чем опомнился и полез на наглеца с кулаками. Причина перебранки поспешно ретировалась, но ни Питеру, ни Кристеру уже не было до неё дела. Они осыпали друг друга тумаками и, как ни странно, огребал именно Холмгрен. Толстяк оказался на редкость поворотливым и быстрым, а судя по точности его ударов - он явно когда-то занимался какими-то единоборствами. У Кристера же не было никаких особых навыков. Он не знал хитрых приёмов, он просто был сильным. Быть может даже сильнее этого самого Питера, но что толку, если он попросту не поспевал за ним?
Из-за очередного удара Холмгрен теряет равновесие и приземляется, немного проехавшись по полу, аккурат возле ног некой блондинки, в этот момент решившей посетить вагон-ресторан, и, очевидно, не рассчитывавшей стать свидетельницей перепалки между пассажирами.