Leslie Dean
▬▬▬ Диего Гонсалез ▬▬▬
35 | 50 y.o.
David Gandy
• принадлежность • | • раса и вид • | • занятость • |
одиночка | обращенный оборотень, ω | частный врач |
• • • способности и артефакты • • • |
"Базовый" набор способностей оборотня, со стажем в пятнадцать лет.
• • • о персонаже • • • |
- Детство Гонсалеза было вполне счастливым, не смотря на то, что родители разошлись когда ему было пять. Отца он почти не помнил, мать же была достаточно самодостаточной женщиной, в состоянии сама содержать ребёнка. Иногда на горизонте появлялись потенциальные кандидаты в "отцы", однако, никто из них так и не задержался.
Во второй раз его мать женилась когда ему было уже семнадцать. К этому времени Гонсалез уже перестал грезить о полноценной семье и в отце не нуждался. К отчиму отнесся довольно прохладно, но не конфликтовал, считая себя слишком взрослым для того, чтобы устраивать по этому поводу скандалы. В конце концов, его мать заслужила быть счастливой. Общаясь с этим человеком впоследствии Диего всегда держался отстранено, называл того не иначе как по имени.
- Будучи еще юнцом и обучаясь в мед. институте, Гонсалез умудрился нагулять ребёнка. Его подружка поставила Гонсалеза перед фактом того, что он в скором времени станет папочкой. И пока она расписывала ему все прелести отцовства, Диего пытался вспомнить, как её зовут. Помимо того, что его голова была полностью занята учебой, он успел переспать со всеми мало-мальски привлекательными студентками и не удосуживался запоминать их имен. Благо еще хоть на лица их отличал, что было очень к слову, иначе бы с такой же претензией к нему могла бы заявиться и совершенно незнакомая девушка.
Тяжело вздохнув, Диего запретил девушке рассчитывать на свадьбу, но обещал помогать с ребёнком по мере возможностей. В итоге же всё кончилось тем, что девица сбежала, бросив на Гонсалеза новорожденного. Поставив под сомнение своё родство с ребёнком, Диего узнал, что это всё-таки его дочь. С тех пор он старался быть хорошим родителем для Мишель, которая, увы, так и не узнала того, что такое полноценное детство. Мать девочке заменила бабушка. Погруженный в учебу, а после практику и работу Диего дома почти не бывал. Так что его мать вместо внучки получила скорее дочь.
- Двадцать лет назад Диего женился на Амели Гонсалез, в девичестве Нолан, бывшей в то время интерном. Неуместная интрижка между коллегами не обещала никаких перспектив, да и бывший тем еще ходоком Диего не строил далеко вперёд идущих планов, просто увлекся хорошенькой младшей сестрой лучшего друга. В итоге же всё обернулось совершенно неожиданным для него образом. Попытка затащить её в постель закончилась тем, что он влюбился и сделал девушке предложение. Она согласилась, так как, не смотря на всю внешнюю неприступность, на самом деле всегда была неравнодушна к Диего.
- Диего окончил мед. институт, прошел интернатуру и ординатуру и только начал работу в центральной клинике Нью-Йорка в качестве кардиохирурга, когда его жизнь претерпела сильные изменения.
- Он был похищен, укушен и обращён оборотнем, Генри Норманом, отцом одной из своих пациенток. И это все проделано было исключительно в качестве благодарности, как изволил полагать мистер Норман. Так уж получилось, что в то время, когда его искала полиция в родном городе, Гонсалез находился весьма далеко от дома и пытался смириться с обрушившейся на него благодатью в виде ликантропиии. Диего был вынужден стать личным доктором семейства Норманов. Генри, являвшийся главарём преступной группировки, был весьма эксцентричным, но крайне убедительным. В частности, он угрожал расправиться с родными Гонсалеза, если тот предпримет попытку бегства. Первые десять лет служба этому мужчине была для Диего настоящим мучением, не смотря на вполне достойное обращение и отсутствие заточения, последние пять он провел в смирении и почти безразличии, вызванном депрессией. Он мог свободно выйти и пойти прочь из дома в любое время из того, что провел там, однако страх за жизнь близких служил лучшими из возможных оков.
Помимо Нормана и Диего в группировке почти каждый второй так же был оборотнем. Всех их в своё время обратил всё тот же Генри, являвшийся главарём банды и альфой этой небольшой стаи, охотно нарушающей закон. Они держали в страхе свой небольшой городок, хотя им даже не приходилось раскрывать для этого свою сущность.
- Диего всё это время латал тех преступников, чья сущность не позволяла им усиленную регенерацию, а так же следил за здоровьем дочери Нормана. Иногда выполнял поручения, доводилось даже какое-то время помогать вести бухгалтерию, но в этом Диего не преуспел. В имевшееся у него свободное время он обучался рукопашному бою и стрельбе. Отчасти это была личная инициатива, отчасти необходимость, дабы не сходить с ума в четырех стенах. Он так же пробовал изучать по самоучителям другие языки, но довольно скоро понял, что применять навыки ему будет негде и забросил эту идею.
- Около пятнадцати лет спустя после похищения, Генри Норман был убит одним из своих врагов. Их список исчислялся десятками, так что полицейское расследование затянулось надолго. Но, доподлинно известно, найдя убийцу они скорее всего пожали бы ему руку - столько дурного за время своего тираничного управления сделал для других Генри. Диего же получил свободу, но вернуться домой так и не смог. К этому моменту Мишель исполнилось двадцать пять, его супруге - сорок три. А он остался практически таким же, каким был в день своего исчезновения. Внешне он постарел от силы на пару лет.
- Гонсалез вернулся в Нью-Йорк, но так и не встретился со своей семьёй. Устроиться по профессии ему не удалось, так что Гонсалез перебивался разной подработкой. До тех пор, пока случай не столкнул его с будущим работодателем.
Обзаведясь нормальной работой и стабильным доходом, Диего нанял частного детектива, дабы разузнать о своей семье. Так он выяснил о том, что Амели получила развод через суд спустя пять лет после его исчезновения, когда встретила своего второго мужа, ставшего частью семьи, что когда-то принадлежала ему.
Он не винил бывшую супругу. Пусть и тоскуя по ней в плену, он отпустил её и желал ей смириться с его смертью и жить дальше. И, похоже, ей это всё-таки удалось. Дочь выросла и покинула отчий дом. Возвращаться ему было попросту не к кому.
Амели отлично поладила с Мишель, так что после его исчезновения именно она занялась воспитанием девочки.
- У Диего есть взрослая дочь, с которой он был вынужден оборвать общение в определённый отрезок времени. Впоследствии возможность вернуться предоставилась, но Гонсалез был вынужден оставить жену и дочь. Ну, а как бы он объяснил, что в свои пятьдесят выглядит практически как ровесник дочери?
Тем не менее, мужчина все время следит за ней, её успехами и неудачами, по возможности стараясь помогать ей через третьи лица. Является для неё незримым ангелом-хранителем, раз уж оказался не в состоянии быть её отцом.
- Четыре года назад устроился бодигардом к некоей Элизабет Шепард. Поворот событий для Диего был весьма неожиданным, но эта работа стала лучшим решением за последнее время. Как минимум, зарплата того стоила. Постепенно он привязался к девушке со странностями, сперва испытывая сострадание к её тяжелому прошлому, а потом проникнувшись неуместной для подчиненного симпатией.
Выход нечисти "в свет" стал в их рабочих отношениях переломным моментом. Гонсалез был вынужден уволиться, в интересах самой же Шепард, открыв той правду о своей звериной природе. На этом он полагал их общение завершенным и не рассчитывал встретиться с девушкой вновь. Мужчина отправился в Миднайт, решив, что там сможет найти себе место в обществе.
• связь:
Бонни сжимает руку мужчины. Такая большая, сухая и тёплая ладонь. Здорово вообще, когда есть кто-то, кого можно попросить об этом. Вроде бы ничего особенного, но успокаивает. Хотя сейчас она была слишком сонной для того, что бы паниковать. Тем более, что Дилан о ней уже позаботилась. Вон, даже нашла какого-то сомнительного типа, дабы тот за ней присмотрел. Это очень мило с её стороны. К тому же, у этого парня где-то должны быть шоколадки. Вот эту мысль Бонни умудрилась сохранить. Это ведь важно: речь о шоколаде.
- Кошки меня почему-то не любят, - жалуется девушка, тяжело вздыхая, - царапаются и шипят.
А вот собаку надо воспитывать. Бонни же не была уверена в том, что из неё выйдет хороший дрессировщик. Так что если уж кого-то и станет заводить, то скорее попугайчика. Что бы не было скучно. Научит его болтать. Каким-нибудь нелепым и неловким фразочкам научит, чтобы гостей веселить. Но разговаривающая птица - это совсем не то же самое, что другой человек. Честно говоря, в такие моменты, Бонни понимала все плюсы присутствия Дерека в её жизни. Хотя вот сейчас она держит за руку совсем другого мужчину, но сознание достаточно опьянено и её клонит в сон, так что подобная деталь девушку совершенно не смущает. Ну и что, что они мало знакомы? Он вроде бы неплохой парень. И даже не пристает к ней. Впрочем, тут может быть дело еще и в том, что она попросту ему не интересна. Так ведь бывает.
- И продавать дом я не хочу... он бабушкин, - сообщает она Патрику.
Бонни двигается чуть ближе и обнимает мужчину одной рукой. Ну, как обнимает? Просто кладет поперёк него руку и всё. Она ведь уже почти спит, не особо вдумывается в то, что делает. Затем утыкается лбом в его плечо и на пару мгновений выпадает из разговора. Впрочем, слова о шоколаде выдергивают её из дрёмы и она кивает. Вернее, думает, что кивает, потому, что на самом деле она лежит без движения.
- Спокойной ночи, - всё же произносит вслух Бонни, прежде, чем окончательно провалиться в сон. Крепкий и спокойный. Алкоголь действует на девушку лучше любого снотворного.Просыпается Блумквист уже ближе к десяти часам утра следующего дня. Первым делом ощутив головную боль, она кряхтит и медленно переворачивается на спину, освобождаясь от сонного оцепенения, заработанного от сна в одном положении, и приоткрывая глаза, дабы тот час же закрыть их обратно из-за резкого света.
Через некоторое время, показавшееся Бонни парой мгновений, но на деле являвшегося получасом, она вновь открывает глаза и садится в кровати, хватаясь одной рукой за гудящую голову, дабы та не раскололась на части. Девушка уже собирается слезть с кровати и поползти в сторону кухни, когда замечает, что рядом с ней кто-то есть. Вместо того, что бы испуганно подскочить от неожиданности, Бонни медленно оборачивается и долгое время вглядывается в лицо Патрика, восстанавливая в памяти события минувшего дня. Ну, или какую-то её часть.
Потом задумчиво, в течении где-то двух минут, ощупывает себя на предмет наличия одежды. И даже то, что она обнаруживается сразу же, не сразу дает Блумквист возможность выйти из какого-то подобия ступора. Так, всё на месте, наконец решает она. Они так и не переспали, хотя разговор в баре о сексе с шоколадом и свои собственные намерения отпечатались в голове Бонни с тошнотной отчетливостью. Теперь это вызывало только смущение и раздражение.
Ей хотелось бы спросить Патрика о том, что он делает у неё дома и у неё в кровати, но этот момент она тоже помнит.
- А-а-а, - гудит Бонни, - как ты меня бесишь.
Всё потому, что придраться-то даже толком не к чему. Несправедливость какая-то. Она ведь недовольна. Но сама виновата в том, что этот человек с утра пораньше находится у неё дома. Блумквист поднимается с кровати и плетётся на кухню, где пару минут тратит на поиски таблеток, гоняя упаковку с угла в угол, пока не понимает, наконец, что уже который раз задевает её рукой, не замечая.
Поставив чайник, Бонни плетётся обратно в комнату, и, чуть щуря глаза, сосредотачивает взгляд на Патрике, который вряд ли всё еще спит, после её не самого тихого возмущения.
- Кофе будешь?
Максимум любезности, на которую она способна. Было бы здорово, если бы голова не раскалывалась. Присутствие постороннего человека в доме раздражало. Ещё больше раздражало то, что она так легко пригласила его к себе, и, к тому же, вчера, похоже, была решительно настроена переспать с ним. По поведению Блумквист, может, и нельзя было сказать, что она говорила это серьёзно, но именно так оно и было. Падди легко спишет это на алкогольное опьянение, а вот она не может этого сделать. Смотреть на мужчину теперь было неловко, словно он узнал о ней какой-то постыдный секрет. Не раскраснеться от смущения, впрочем, легко помогало попутное желание треснуть Джеймса, за то, что он оказался у неё дома, и злость на себя, потому, что именно она его и впустила. Ему даже уговаривать не пришлось.
- До Дилан мы так и не доехали? - без особой надежды уточняет Блумквист, отводя свой тяжелый взгляд от мужчины и разворачиваясь, дабы уйти обратно на кухню. Хотелось принять душ, будто это могло избавить не только от легкой испарины после сна, но и от непристойных мыслей, связанных с шоколадом и Патриком.
