Мастерство убеждения Вэлери, очевидно, мастерством ни черта не было, иначе как еще объяснить то, что ей всё-таки пришлось явиться на повторную встречу, спустя неделю? Или что-то около того. Время, данное на урегулирование ситуации, играть в пользу не спешило. Казалось, будь у неё даже целый месяц - она не смогла бы переубедить мать. А ведь всё выглядело как крайне простая задача! Но то ли женщина уперлась в принцип и желала показать, кто в доме главный, то ли этот врач сказал ей такое, что все аргументы Вэл не имели никакого смысла.
Олли пробовала сделать всё сама, потом позволяла Вэлери давить на жалость, но Софи была непоколебима, как скала. В конце концов, девушка была вынуждена признать поражение и подготовиться к новому этапу мучений. А ведь для малышки Ви походы к психологу действительно казались чем-то ужасным. Олли едва ли не физически ощущала, как та слабеет, теряя контроль над сознанием, и в такие моменты на первый план выходила она сама.
Однако, на второй сеанс отправилась именно младшая Дойл, слабо помнившая что-либо из предыдущего сеанса, потерявшая нить воспоминаний и понятия не имеющая о том, как исправить ситуацию. Но ей хватало ума на то, что бы понять: говорить об этом психологу не стоит, ведь в таком случае последует лишь более пристальное внимание к её персоне, а не желаемое отсутствие контроля. К тому же, девушка не считала, что кто-либо способен решить её беду. Кроме, разве что, таблеток для памяти. Они бы ей явно не помешали. Провалы в памяти пугали, настораживали, но заставляли молчать. Сама мысль о том, что с ней может быть что-то не так не давала девушке покоя. Что если тогда её вовсе запрут в каком-нибудь особом учреждении? Заклеймят, выдадут бирку-номерок и халат, отнимут остатки прежней жизни, то, за что она ещё продолжала цепляться. Вэл была введена в заблуждение самой собой, и разубедить её было попросту некому, ведь она не считала верным кого-то в это посвящать.
- Здравствуйте, - коротко здоровается девушка, заглядывая в кабинет после стука и полученного разрешения войти. Она тихо притворяет дверь и почти что бегом направляется к дивану, садясь в дальний угол, так, чтобы быть подальше от стола мужчины. Вэл кладёт портфель на ноги и вцепляется в него руками, неотрывно глядя на мужчину и выжидая каких-то инструкций. Если он в тот раз ей что-то и советовал, то это не задержалось в её памяти, но девушка была настроена блефовать до последнего. Жаль только, что актерским талантом и особой смекалкой она наделена не была, и, помимо того, была напряжена и взволнована, что легко угадывалось по неспокойному, частому дыханию, которое, впрочем, пока ещё можно было списать на спешку при ходьбе.

Просьба, которая следует от психолога первым делом, кажется Вэл какой-то глупой. Ну, зачем ему это? Разве у него нету её имени в документах, или он его плохо расслышал? Но, в таком случае, почему сейчас, а не сразу спросил? Несколько мгновений удивление отражается на лице девушке, но после небольшой заминки она берётся за лист.
- Вэл, - произносит она, не отрывая взгляда от листка, и примерно в то же время заканчивая писать. Потом, "выключив" ручку, девушка протягивает всё обратно Дженсену.
- Вэлери, - всё же добавляет Дойл, решив, что сокращение тут может быть не очень уместно. Она же не с приятелем беседует. Вэлери с ударением на "э". Она возвращается на прежнее место: угол дивана, желательно, подальше от психолога.
- Простите, сэр, но... не думаю, что что-то может заставить меня передумать, - уверенно отвечает Дойл.
Возможно, если она будет вежлива, то будет звучать более убедительно? Как взрослый человек, который хорошенько взвесил все за и против - на что у неё была почти целая неделя - и пришел к окончательному решению. Вот только Вэл ничего не взвешивала. Она просто не допускала варианта развития событий, при котором ей захотелось бы вернуться в этот кабинет. И в прошлый раз, и теперь, она была вынуждена это сделать. Потому, что так настояла мать, и потому, что ей легче было согласиться, чем нарваться на конфликт и во враждебной среде доказывать свою точку зрения, а так же отстаивать своё право не желания участвовать в данной или подобной этой процедурах. Она совсем не хотела впускать кого-то в своё сознание, свою душу и личную жизнь. И как бы плохи ни были дела - это не касалось ни кого из окружающих. Даже её мать, что уж говорить о психологе - человеке, по сути дела, совершенно не знакомом и безразличном? Безразличном для неё, конечно же. О том, как сам Дженсен относится к работе, Вэл не думала. Её это не касалось. И она не хотела, что бы что-то изменилось.
Всё было тревожно и паршиво, но она была единственным, кто мог и должен был справляться с этим. Вмешательство извне лишь добавляет проблем, она это уже уяснила.
- Мои дела хорошо.
Дежурная фраза, заезженная и скучная до скрипа зубов, но не смотря на то, что она произносит её в тысячный раз, она так и не научилась говорить это искренне. Так, что бы это звучало правдоподобно. Вдох и выдох. Нет нужды убеждать саму себя в том, что всё хорошо, но есть необходимость сделать так, что бы поверил этот человек. И для этого ей нужно подтянуть свои актерские навыки. Даже жаль, что она никогда не интересовалась школьным театральным кружком. Сейчас определенные навыки ей бы точно не помешали.
- Скажите... как долго мне придётся сюда приходить?
Наверное, если она будет знать, то сможет подготовиться к этому и будет лучше переносить. Наверное. По крайней мере, ей так кажется. Но что касается практики - девушка с удовольствием сейчас отправилась бы куда подальше.
- Должна же быть какая-то схема... приводящая к устраивающему вас результату... быстрая схема, - она чуть пожимает плечами и изгибает брови в вопросе, с надеждой глядя на психолога. Ожидая, что сейчас он скажет, что необходимо сказать и сделать, дабы стать свободной от посещений. Она повторит это и отправится по своим делам. Почему бы этому не работать так же, как и урокам в школе? Ты просто должен выучить и рассказать. С этим она бы справилась.

Девушка чуть заметно улыбается и качает головой. Легко так говорить, когда раскрывать свои секреты приходится не тебе. Она бы вот посмотрела, как охотно мужчина стал бы ворошить при других своё личное бельё.
- Вам только кажется, что ничего сложного, - негромко замечает Фрай, опуская взгляд вниз, на свои руки, к тому моменту уже сцепленные в крепкий замок.
То, что мужчина говорит дальше, заставляет её напрячься, да так, что костяшки на пальцах белеют. Провалы в памяти? Вот опять, опять об этом! Вэлери категорически не нравилась эта тема. Ей нечего было сказать: подсознательно она догадывалась, в чем именно дело. Вот только догадка с правдой была связана исключительно косвенно: Вэл была склонна полагать, что дело в произошедшем с ней неприятном эпизоде.
- К-конечно помню, - от волнения и неожиданности Дойл запинается, поднимая на Дженсена взгляд, полный напряжения и страха. Она натыкается взглядом на листки, но прочитать ничего не может - перед глазами всё словно плывёт. Но она не может признать, что он прав. Это даст ему основания трясти её дальше.
- Потому и удивилась, - едва успевая соображать на ходу, что врать дальше, произносит девушка. Её щёки, как щёки человека не склонного к талантливому вранью, тот час же оповещают об этом психолога, заливаясь красным, если тому вдруг недостаточно было её неестественной мимики.
- Нет никаких провалов, - она пожимает плечами. Девушка хочет сделать это беспечно, как бы между прочим, но выходит неестественно и зажато, словно суставы свело судорогой. Однако, повторной конвульсии не наблюдается, а девушка тем временем теряет яркий окрас, стремительно бледнея. Новый вопрос Дженсена заставляет внутри неё всё холодеть, так, словно там разместили рефрижератор.
"Кто-то обидел" - набатом стучит в голове, с каждым новым ударом выбивая из пыльной подушки сознания всё больше и больше неприятных кадров минувшего события. Того, которое она и в самом деле желала забыть, которое так старательно запихивала подальше и с которым не желала иметь ничего общего.
- Ничего... ничего не происходило, - бормочет Вэл и качает головой. Нет, она не позволит ему забраться в свою голову и узнать, что случилось, заставить её вспомнить и говорить об этом. Она не обязана быть здесь и терпеть всё это. Просто поднимется и уберётся прочь. Просто...
"Уйти прочь", так или иначе, у Вэл выходит. Несколько мгновений ступора с широко распахнутыми от волнения глазами сменяются смыканием век. И тот час же, словно что-то щелкнуло внутри, лицо девушки меняется: брови почти смыкаются у переносицы, а уголки губ кривятся вниз.
- Обижает меня лишь то, мистер доктор, что вы продолжаете настаивать на своём, хотя должны видеть, что мне неуютно от ваших вопросов, - она качает головой, глядя осуждающе. Должна ли она играть дальше испуг? Вот только как, когда совсем не страх переполняет её изнутри? Легким жжением нарастало раздражение, но от испуга не осталось и следа. Олли не боялась, ни случившегося, ни Адама Дженсена.
- Или вы для того и стали психологом, чтобы мучить людей? - её интонация, выражение лица - брюнетка полна скептицизма. Она расслабляет руки, откидывается на спинку кресла и закидывает ногу на ногу, чуть покачивая носком верхней, от нетерпения.
- Разве в прошлый раз я недостаточно ясно дала понять, что вам не удастся меня разговорить? - она опирается локтем о подлокотник кресла и чуть касается пальцами лица, закрывая губы. Темные полоски бровей изогнуты в вопросе.

Хочет знать, что произошло... знает, что обманывают... нет, Вэл была не достаточно сильна для таких эмоциональных нагрузок. Это подавляло её, заставляя выйти вперёд другую Дойл. И быть обнаруженной Олли никак не ожидала. Всё не могла понять, к чему эти манипуляции с написанием имен, и вот... вот она, развязка.
- Или уходишь, - губы девушки трогает короткая, раздраженная улыбка. Ей бы определенно стало легче, если бы она могла это сделать. Но разговор пока продолжался.
- Я - не они, - замечает Олли. - И мне плевать, что думают неизвестные мне люди. Может, ты вообще их выдумал?
Второй вопрос вслух она не озвучивает, понимая, что у Вэл будет еще больше проблем, если она станет ещё и дерзить психологу. Нет, им вполне достаточно и того, что есть. Вот только она, как и Вэлери, отнюдь не горела желанием делиться её проблемами. Хотя бы потому, что не считала, что они её касаются. Не напрямую уж точно.
Другому врачу? Какого черта? Я не от тебя лично хотела избавиться, а от психологов в целом!
То, что Адам говорит дальше, заставляет девушку нахмуриться и податься вперёд. Она вцепляется пальцами в диван, со скрипом сжимая дорогую кожу, чуть щурит глаза и замирает, затаивает дыхание. Не может поверить тому, что слышит, чуть мотает головой, поднимаясь с дивана и обходит его, становясь позади.
- Олли, - коротко, словно огрызаясь, произносит девушка. Она опирается руками о спинку, нервно глотает и склоняет голову чуть на бок, недоверчиво глядя на мужчину. Как он это сделал? Как он смог увидеть её, понять, что она - не Вэл? Да, черт возьми, они ни черта не похожи, она прекрасно это осознавала, но прежде она была единственной. И так длилось уже несколько месяцев... и тут вдруг. Всего за две встречи, он делает то, что родная мать не смогла? Разве такое вообще возможно?
- Я ничего не пытаюсь, - теперь она говорит медленно, но всё так же напряженно. Делает паузы между словами, недоверчиво следит за мужчиной. Он её пугает. Словно видит насквозь, и это приводит девушку в ужас. Вот только, в отличии от Вэл, бежать ей некуда.
- Я просто хочу жить своей жизнью.
Осторожнее, девочка, выбирай слова. Она одергивает себя и замолкает. А что если он увидел её и теперь постарается затолкнуть туда, обратно, в подсознание? Заставит Вэл вернуться, а её исчезнуть в небытие, как побочную? О, она читала книги, искала в интернете. Она знает, знает, что является побочным явлением, защитным механизмом. Вот только незадача: исчезать и уступать место слабой и трусливой Вэл ей совсем не хочется. Жить слишком здорово. И потому ей придется врать и дальше. Сперва об одном, теперь о другом... ничего, ей не привыкать. Она уже наловчилась... жаль только, что приемы у Дженсена не честные.
Быть может... быть может, она должна зайти с другой стороын?
- Если вы расскажете её матери... меня сотрут, - девушка чуть поджимает губы и качает головой.
- Не надо, - просит Олли.
На что она вообще должна надеяться? Мамаша Дойл привела сюда свою дочь. Безалаберно относится, но всё же беспокоится за своего ребёнка. А Олли - она не та, что ей нужна. И если не Адам, значит, это сделает кто-то другой. Непременно сделает. Кажется, словно костлявая тлетворная рука хватает её за горло, и тянет, тянет назад. Не вдохнуть.

Легко, наверное, рассуждать о помощи, когда её итог навредит не тебе. На какие вообще чувства он рассчитывает надавить, заставляя её думать о том, как чувствует себя Вэл в этой ситуации? Она ей не чужая, не настолько, как считает сама Олли, однако, если ей придется выбирать между собой и Вэл, то она выберет себя, вне всяких сомнений. Она не особо верит в то, что он может решить эту проблему не избавившись от неё.
- Это не моё дело, меня не касается, - отрезает девушка и чуть качает головой. Она не настроена на диалог, не собирается делиться секретами, которые, к тому же, еще и не ей принадлежат. То, что им приходится уживаться в одном теле - серьезная проблема, но Олли не считает себя от того обязанной его законной владелице. Если ей не хватило духу самой с ним управиться, настолько, что пришлось "появиться" ей, значит, она просто не достойна этим самым телом управлять. Так отчего Олли должна его уступать?
- Разве вы можете помочь нам обеим? - с недоверием спрашивает Дойл и чуть щурит глаза. Это не уловка, для того, чтобы сбить её с толку? Что может быть проще - навешать на уши лапшу тому, кто в этом совершенно не разбирается? Но как ей убедиться, что он не соврет? Внутри неё не встроен детектор, она не может так же, как и Адам понимать по интонации, что ей лгут.
- Я не знаю. Сами ответьте на свой вопрос: разве может быть нормальная жизнь у нас обеих?
Им выбрать будет куда проще. Они не на её месте, и никогда на нём не окажутся. Если так подумать, то и с ней не должно было случиться ничего подобного. Но думая о Вэл, Олли не испытывала родства. Единственной связью было то, что она понимала и помнила то, что происходило с девушкой. Странно даже, что это было не обоюдным знанием. Дойл была непонятна причина, по которой ей досталась главенствующая роль, но она не собиралась ничего с этим делом. Пока еще она появлялась в те моменты, когда Вэл слабла, но с каждым разом набирала всё большую силу, прорывалась порой и сама, когда считала это нужным. Она знала, что ей нужно время, для того, чтобы полностью завладеть этим телом, как и то, что однажды это случится, неизбежно. Ей только и хотелось, что ускорить этот процесс, перестать отсиживаться на скамье запасных, а то, что хотел сделать Адам - это вернуть бразды правления Вэлери, снова лишить Олли сил, избавиться от неё. По крайней мере, так всё выглядело для девушки.
- Я не думаю, что она хоть чего-нибудь хочет... она постоянно прячется, - девушка чуть качает головой и морщится. - Что вы будете делать?
Да, было бы неплохо, если бы психолог изложил ей дальнейший план действий, а она могла выслушать и прикинуть, подходит ей такой вариант или же нет. Вот только что-то подсказывало Олли, что всё будет совсем не так.

Не просто так... теоретически... всё слишком условно. И никаких гарантий. Сложно верить, когда вероятность того, что ты будешь жить дальше звучит примерно как "теоретически". Да, люди не вечны, но им совсем не нравится слушать о том, что жизнь может подойти к концу. Тем более, когда речь не об абстрактном будущем, а о чем-то не таком уж и далеком. А уж если у них есть шанс сопротивляться и продлить своё существование, то разве кто-то отступит? Уж точно не Олли. Девушка всё больше хмурится, царапает диван и с подозрением глядит на Адама. Но она понимает, что если не он - так кто-то другой, и еще неизвестно, кто из них будет хуже.
- Эти люди... в них сосуществуют две личности или остается только одна? - уточняет она, щуря глаза ещё больше, так, что они совсем превращаются в щелочки. Он ведь может ей соврать! Ей всё равно никак не проверить. И всё же хотелось бы верить, что это возможно. Половина прав на это тело лучше, чем ничего вообще. Гораздо лучше, чем быть уничтоженной, хотя тоже ей не слишком-то нравится. Как и факт того, что ради этого придется рассказывать вообще обо всём...
- Не надо, - быстро откликается Дойл и качает головой, когда Адам говорит о том, что бы передать это дело другому специалисту. Это ему он, может быть, и друг, а вот в том, что касалось её участи у девушки не было никакой уверенности. Может, он даже на теоретические уступки не пойдёт? Что если он поставит себе целью избавить Вэлери от неё? Она вообще не знала, чего ждать от других людей, в то время как Адам пока что не пытался ей угрожать. Более того, он был первым за долгое время её существования, кто понял, что она - не Вэл. То есть, фактически, признал сам факт её существования! Для неё это значило довольно много.
- Я... я не знаю, - девушка чуть поджимает губы и виновато опускает взгляд в пол. Она не могла сказать об этом. Не могла подтвердить его догадку. Тем более, что когда мужчина озвучил это вслух, звучать стало совсем гадко. Как это так выходит? Она не хочет, что бы избавились от неё, но готова пожертвовать Вэл? Она ведь и так уже пострадала. Неужели не заслуживает шанса получить помощь? Видимо, не верно рассчитывать на своё спасение, топча при этом кого-то другого. И ведь она никогда не смотрела на это с такой стороны...
- Хорошо, ладно, - она отпускает диван, расслабляя напряженные до побеления руки и, тяжело выдыхая, возвращается на своё место на диване. Опустив ладони между колен, Олли всё так же смотрит себе под ноги, не решаясь смотреть на Адама. Ей будет говорить проще, чем Вэл. Та точно никогда не решится на это, Дойл это чувствовала.
- Это произошло несколько месяцев назад, - девушка говорит медленно, делая паузы между словами, - до моего появления. Она познакомилась с одним парнем... вам нужно знать его имя? - короткий и неуверенный взгляд в сторону психолога. Олли снова начинает мять руками диван, чувствуя, что эти воспоминания будоражат в ней весьма неприятные чувства. В первую очередь, это была злость... потом накатывало отвращение, и самым последним, где-то на задворках сознания отзывался страх. Она предпочитала приписывать его Вэл. Тому, что от неё осталось после произошедшего.
- Мать вечно была занята, новый ухажер... после развода ей было плевать на Вэлери, - тонкие губы трогает кривая ухмылка. И ведь обрати её мать внимание на дочь раньше, возможно, этого бы не произошло. Гарантий нет, но думать о том, что этого можно было избежать - удобно. Удобно валить вину на окружающий, как это делает Вэл, как это делает она сама, потому, что является ничем иным, как её продолжением. Её частью, вычлененной, отделенной от общей массы. Усовершенствованной. Тем, кем Вэл хотела бы быть, если бы могла побороть в себе свои страхи.
- Она разругалась со своими подругами, потому, что они устали каждый день слушать её жалобы. Ей казалось, что... - Олли чуть поджимает губы и качает головой, продолжая с тяжелым выдохом, - казалось, что её все предали. Отец ушел к другой женщине, к другой семье, мать нашла себе утешение в другом мужчине, а она осталась одна. Ей было не с кем поговорить, не с кем делиться своими переживаниями, пока не появился Майк.
Кажется, имя парня девушка и вовсе произносит с зубовным скрежетом.
- Думаю, она слишком сильно на него рассчитывала, - Олли чуть качает головой. Она осуждает это. Ей кажется, она бы не повелась на такую глупость, она бы не была настолько доверчивой. С ней бы этого не произошло, потому, что она бы знала, что к чему. Но это она, а то - Вэл. Совсем другое дело.
- А он просто ей воспользовался, - Дойл сцепляет руки в замок. Дыхание становится более тяжелым, а от сведенных к переносице бровей лоб прорезают глубокие поперечные морщины. - И...
Она замолкает, понимая, что эти вертящиеся в уме и на языке слова озвучить оказывается куда сложнее, чем ей казалось. Девушка поднимает взгляд на Дженсена, пытаясь понять, понимает ли он, к чему она ведёт, нужно ли ей произносить это?
- Он её изнасиловал.
Её. Олли никогда не скажет "меня", потому, что не относит к себе это прошлое. Она считает себя хранителем этой памяти, но не его продолжением. Она не хочет равнять себя с ней, но испытывает отвращение, свойственное Вэл. Она сплетена с ней теснее, чем думает. Во всяком случае, в воспоминаниях. Они ей не так уж и чужды. Она ведь не с чистого листа создана. Она - это Вэлери, которая справилась, или когда-нибудь справится с этим настолько, что это не будет мешать ей жизни вообще. И теперь в её сознании их две - та, которая способна двинуться дальше, и та, что больше не может этому сопротивляться.