За свою жизнь я успел много где побывать и многое повидать, много где работал, но всегда был врачом, а точнее хирургом. Сперва учился в университете, потом был интерном, затем стал нейрохирургом, после ушел в работу над собственным проектом по медицине, хотя в это время продолжал оперировать, просто реже. Был учителем, поработал пару лет во врачах без границ, несколько лет работал военным врачом, затем снова вернулся в клинику, стал заведующим отделения, думал, что в итоге закончу как глава больницы, но меня попросили на выход, потому, что возраст уже не тот, пора бы и на пенсию. Это было очень неприятно и жутко странно, как ни крути, работал я в два раза больше, чем прожил не будучи врачом, да и кем бы то ни было еще. Просто не представлял, чем мне заняться в этой новой жизни, в которой больше нет работы. Все мои дети уже давно выросли, разъехались кто по разным штатам, кто по другим странам, все четыре мои бывшие жены были замужем вновь, а одна даже жената, в общем, никому не было до меня дела. Мне только позвонили и поздравили с выходом на пенсию, коллеги устроили прощальный ужин, а затем все словно испарились из моей жизни и я остался один на один со своими мыслями. И ведь ладно бы мне уже было тяжело двигаться, хотелось бы в основном спать, но нет, я чувствовал себя отлично, да, может, не так же хорошо, как когда мне было двадцать или сорок, но явно лучше многих моих сверстников. В родителей у меня была хорошая генетика, так что возрастные изменения были минимальными, к тому же, в виду своей работы, я всю жизнь провел в больнице, в окружении других врачей, я всегда проверялся, следил за показателями, вел здоровый образ жизни, занимался спортом, в общем, по моим собственным ощущениям я мог бы минимум еще лет десять работать и не чувствовать никаких особых проблем. У меня не село зрение, разве что совсем немного, и то по мелочи, ну, пришлось последние пять лет на операции носить очки, в остальном я вполне справлялся и без них, я даже на права пересдал без проблем. Некоторые вообще всю жизнь без очков оперируют и ничего. И ведь я не стоял на месте, постоянно ездил на курсы повышения квалификации, обучался работать на новом оборудовании наравне со всеми, не воротил нос как многие мои коллеги, которые считали, что старая школа лучше всего. Я думал, что они слишком гордые дураки, потому их и увольняют, но оказалось, что если тебе близится седьмой десяток, то уже не важно, насколько хорошо ты стараешься идти в ногу со временем, если к руководству приходят молодые. Им хочется видеть таких же людей вокруг, и, наверное, в чем-то отчасти я могу их понять, но в остальном я воспринимал это не как уход на заслуженный отдых, а как то, что меня списали со счетов до того, как я стал не трудоспособным. Было очень обидно, на самом деле. Я не знал, чем буду заниматься. Размышлял, не стоит ли мне завести собаку, буду ее выгуливать, хоть кому-то буду нужен. Но не успел я в полной мере впасть в отчаяние, как со мной связался мой старый коллега, который много лет назад ушел из больницы ради работы в частной клинике и сказал, что его работодатель будет рад меня нанять. Само собой, я согласился не раздумывая. Конечно, подписание каких-то странных не типичных для приема на такую работу документов меня немного смутило, но всё же не остановило. Я хотел работать, я не был готов сидеть сложа руки перед телевизором в кресле-качалке, сведя свои заботы к прочтению утренних новостей и сбору сплетен от соседей. Так два года назад я оказался в лаборатории и выяснил, что всё что я успел повидать за свою жизнь, не идёт ни в какое сравнение с тем, что происходило здесь. Не смотря на всю аморальность самого устройства этого места, в остальном это было нечто невероятное. Так вот чем, оказывается, Питер занимался последние годы. Чудеса просто, причем в самом буквальном смысле этого слова. Я почувствовал, словно во мне открылось второе дыхание. Я с удовольствием увлекся работой в лаборатории, и хотя я думал о том, что хотел бы поработать и с подопытным, я не слишком рвался, потому, что опыты с вирусом тоже меня безумно занимали, неизученного было очень много и впервые в жизни у меня был неограниченный запас времени и ресурсов на эти изучения. Тем не менее, два года спустя я все же решил подать заявку на то, чтобы получить подопытного. Мне было не так важно, с кем именно я буду работать, хотелось просто посмотреть на способности в живую. И спустя пару месяцев мой запрос одобрили. Питер предупредил меня о том, что мне досталась крайне своенравная и опасная подопытная, сообщил о том, что уже четверо предыдущих врачей, что с ней работали, отказались от этой работы, и, похоже, находятся в таком плохом состоянии, что уже едва ли смогут работать с кем бы то ни было. Я, конечно, поблагодарил его за заботу, и, хотя меня это немного тревожило, любопытство всё же было куда сильнее. Так что получив назначение я в то же день отправился в указанную камеру, изучая по пути личное дело Магдалины. Способность не была изучена в полной мере, было указано лишь то, что она практически не блокируется существующими способами защиты в лаборатории, при непосредственном контакте без защитных усилений представляет острую опасность для психического здоровья, и в принципе природа этой силы - псионика. В виду состояния, полученного в следствии с подопытной, мои предшественники так и не смогли завершить исследование и дать ей подходящую характеристику. Всё это, конечно, звучало очень внушительно и даже пугающе, но в то же время жутко интриговало. Может, это и глупо, но мне хотелось почувствовать на себе, о чем же идёт речь.
- Добрый день, мисс Санти, - произношу я, заходя внутрь лаборатории. Я прохожу дальше, чуть вскидывая бровь, когда понимаю, что камера обставлена не так, как у других подопытных, да и она одета и явно не в то, что просто выпало из шкафа. Пытались ее задобрить, чтобы оставила их в покое? Слышал, что подопытные редко получают какие-то особенные условия содержания.
- Я доктор Мадс Лютер, но вы можете называть меня просто Мадс, - предлагаю я ей, останавливаясь у стекла напротив центра комнаты. Я откладываю планшет в сторону, сцепляю руки позади спины и приветственно киваю, сухо улыбнувшись.
- Слышал, вы не слишком жаловали тех, кто был до меня. Это принципиальный протест к сотрудничеству или они не захотели выполнять какие-то ваши условия? - интересуюсь я у женщины. Выглядит она, конечно, не менее эффектно, чем ее послужной список. Взгляд как будто безумный. Я из-за подобного взгляда как-то раз женился. Я знаю таких женщин, они бывают опасны и без суперспособностей. Достаточно привлекательны, слишком хорошо об этом осведомлены и крайне умело этим пользуются. Рискованная комбинация. К счастью, я здесь для того, чтобы изучать ее силы, а не жениться в пятый раз.

Я чуть приподнимаю одну бровь, когда девушка призывает меня к тишине, а потом говорит, что не станет называть меня по имени. Что, вот так с порога начнёт диктовать свои правила? Полагаю, у неё это отлично получается, с учётом того, во что она одета, где сидит и что вообще читает, с учётом того, что большинство подопытных в лучшем случае получают более-менее нормальное питание. По крайней мере, из тех наблюдений, что я делал прежде, её камера явно самая необычная. Слышал, что в каком-то из корпусов лаборатории есть парень, который живёт как хочет и вообще объединил несколько камер, потому, что ему одной понимаете ли мало, но это не здесь, так что в данном месте к этому относятся скорее как к байке. Но вот теперь, глядя на то, как устроилась Магдалин, я понимаю, что в других корпусах могут считать, что она тоже своего рода байка, а она вот она, вполне себе настоящая и явно очень своенравная.
- Давайте я сам как-нибудь разберусь, когда мне забывать своё имя, - скептически вскинув брови, возражаю я девушке, - ладно, можете называть меня доктор, но тогда я буду называть вас по вашему номеру, - предлагаю я ей. Хочет так говорить, ничего, я тоже так могу. Думает, она тут одна умничать в состоянии? Не знаю, как ей удавалось так вертеть предыдущими докторами, при том, что её способность далеко не физического воздействия, а значит прямой угрозы смерти нет, но со мной этот номер уж точно не прокатит.
- Замечательно, - растянув губы в сухой улыбке, отвечаю я ей, - значит, мы сможем договориться.
Предположительно, потому, что то, что Магдалин говорит дальше даёт мне чётко понять, чего именно она хочет. Вот только на это она и в самом деле может не рассчитывать.
- Простите, я не сплю с женщинами, с которыми не состою в браке, так что можете об этом забыть, - предупреждаю я девушку, начисто проигнорировав то, что я прекрасно понял, что именно она имела в виду. Она говорит о том, чтобы выйти на свободу, да и о чем ещё вообще может говорить подопытный, когда речь идёт о самом главном желании. Но она сама перешла на крайне неформальную манеру общения, а я такое не люблю. Если думает, что может так со мной общаться, то пусть не ждёт, что я буду серьёзно отвечать ей. Оскорбится ли она тем, что я подразумевал под своей фразой или нет, на самом деле, меня мало волнует, потому, что это всё равно не повлияет на результат, а я здесь именно за этим. Само собой, моё самолюбие говорит мне, что я могу превзойти остальных докторов и я хочу это сделать, более того, я уверен, что это возможно, просто необходимо найти к ней правильный подход. И тот факт, что все предыдущие доктора потекли крышечкой при том, что приносили ей, полагаю, всё, чего она хотела, прямо указывает мне на то, что делать этого не стоит. Результат всё равно будет неудовлетворительным. Так что с этого дня она может забыть о том, чтобы вертеть доктором как своим подручным.
- Что же, мисс шестьсот шестьдесят шесть... серьёзно? - я вскидываю номер, перелистывая страничку, чтобы убедиться в том, что я не ошибся. Нет, они в самом деле дали ей такой номер, причем, с учётом того, что номер выдают ещё до того, как проявляются способности, просто по факту того, что подопытный пережил введение сыворотки, можно сказать, что он оказался пророческим. Я строю максимально недовольное выражение лица и поднимаю взгляд на Магдалин.
- Так, - я поджимаю губы и несколько мгновений размышляю, что делать дальше, прежде, чем продолжить говорить, - сегодня я намерен провести с вами ряд опытов, для этого вам понадобится покинуть камеру и отправиться в испытательную часть лаборатории. Полагаю, вы уже сталкивались с этой процедурой и так как ваши способности не представляют физической угрозы для окружающих, я переведу вас в наручниках, без того, чтобы усыплять. Однако, - я делаю паузу и подхожу на шаг ближе к стеклу, строго глядя на женщину.
- Если вы вздумаете отправить кого-то из моих сотрудников пускать слюни, в следующий раз я буду перевозить вас именно в усыплённом виде. Более того, в качестве наказания я заберу у вас книги из комнаты. Мы друг друга поняли? - улыбнувшись, уточняю я у неё и меня не устроит никакой ответ кроме положительного, думаю, по интонации это вполне понятно и пусть её не обманывает моя вежливая улыбка.

Я скептически приподнимаю одну бровь, но не комментирую то, что говорит Магдалин. Если она собирается дурить, то пусть не рассчитывает, что я буду учитывать её пожелания. Я сказал как меня зовут, она предпочитает игнорировать моё имя. В целом, конечно, это мелочь и это может показаться придирками на ровном месте, но я понимаю, что с таким человеком как она, если уступить ей хоть в чем-то, то в итоге она продавит тебя в любом вопросе.
- Воспитание, - сухо отвечаю я женщине и снова озадаченно приподнимаю брови, когда она говорит о том, что оформить брак не такая уж и проблема. В целом, так и есть, даже в лаборатории можно пожениться, только никто этим не занимается, и уж точно я ни разу не слышал о браке между подопытным и доктором, как ни крути в этом вообще никакого смысла нет, ну, как минимум никакой выгоды для подопытного, его за счёт этого из камеры не начнут выпускать, а всё остальное, при большом желании, получить можно и без официальной галочки. И хотя для меня эта самая галочка играет роль, потому, что я всё же вырос в среде, где это считается правильным, я всё же не вижу целесообразности браков непосредственно в таком месте.
- Подумаю, в зависимости от вашего поведения, - спокойно произношу я. Вообще, ни о чем таком я думать не собираюсь. Магдалин, конечно, весьма эффектная женщина, и, может, не будь она подопытной, я бы задумался о том, чтобы в очередной раз жениться, но так как она подопытная, к тому же ещё и числится как крайне опасная, делать я этого не буду. Но говорить я буду то, что посчитаю нужным, по ситуации, спросить с меня за это она всё равно не сможет.
- Чистая формальность. Подопытным не позволено разгуливать за пределами камеры, - поясняю я. Вообще, это возможно, но для тех, чьи способности не представляют большого интереса в плане изучения, опасности для окружающих и могут быть полезны в поимке других подопытных или же их сдерживании в пределах лаборатории. Её же способности не подходят ни под один пунктов, и хотя я не считаю обязательным её усыплять для перевозки, просто так провести её я тоже не могу.
- Мы уже настолько близки, что делимся своими ощущениями? - вскину одну бровь, уточняю я у Магдалин, когда та говорит, что её заводит мой тон. Менять его я не буду только из-за того, что она какие-то колкости себе позволяет отпускать. Да и не думаю, что она говорит правду, просто провоцирует, но такой ерундой меня уж точно не пронять. Пока что не могу понять, что так напрягало других докторов в общении с ней, как по мне она вполне обычная, ну, конечно, поведение у неё весьма экстравагантное, но я не чувствую исходящей от неё угрозы. Только вызов, но меня это не смущает.
- Вина или платья? - не знаю зачем, но всё же уточняю я, как ни крути, прямо на языке вертелось. И я вроде как понимаю, что она только что говорила о платье, но не могу избавиться от ощущения, что во втором случае имелось в виду всё-таки вино. Интересно, ей и такое сюда приносят? Впрочем, если посмотреть на то, как обставлена камера и во что она одета, полагаю, что так оно и есть и этим её уже не удивить.
- Я за вами слежу, - предупреждаю я девушку. Я отхожу к рабочему столу, чтобы достать из ящика наручники и возвращаюсь обратно к камере Санти. Я ввожу код и отпираю дверь, расстёгивая браслеты.
- Прошу, мадмуазель, - протягивая Магдалин наручники, произношу я. Само собой, я понимаю, что её обещания ещё ничего не значат и велика вероятность, что она нарушит данное мне слово и всё же нападёт на кого-то из сотрудников. Но она может сделать это и сидя в клетке, к тому же я угрожал не просто для того, чтобы припугнуть, я действительно заберу у неё все книги, если она кому-то навредит. Потом заберу что-нибудь ещё и так пока у неё не останется обычная серая пижама, голые стены и стандартное безвкусное желе на завтрак, обед и ужин. И посмотрим, как долго она будет ломать комедию при таких условиях.
Я защелкиваю браслеты на её запястьях, а затем беру Магдалин под локти, чтобы вывести из камеры.
- Чем вы вообще занимались до того, как попали сюда? - интересуюсь я у неё по дороге. Ну, как-то мне с трудом представляется, что приличный нормальный человек вдруг так активно использует свои силы чтобы кому-то навредить, и ведь не раз и не два. И силы она отлично контролирует, пробивается же через защиту.
- Часом, людей не пытали? Сдаётся мне, у вас к этому прирождённый талант, - хмыкнув, произношу я. Да и в целом, любопытно, какой она была. Была ли вообще когда-нибудь нормальной? Потому, что сейчас-то явно нет.