Меня с самого детства влекла наука. Может, потому, что оба моих родителя работали в лаборатории и в целом я был погружён в эту атмосферу. Но выбор всё равно был. Родители никогда не насаждали свой выбор как единственно верный, старались дать мне и сестре возможность развиваться разносторонне, интересоваться и другими вещами. Записывали нас в различные кружки, вроде театрального и музыкального, я какое-то время играл в футбол, но не слишком-то успешно. С музыкой тоже не срослось: медведь на ухо наступил. Возможно, будь у меня музыкальный слух, всё сложилось бы иначе, но этого я никогда не узнаю. Сестра решила стать актрисой или моделью и с подросткового возраста каталась на кастинги. Мировой звездой она, конечно, не стала, но тот факт, что она вообще где-то снималась, думаю, чего-то да стоит. Не уверен, что смог бы добиться таких же успехов в этой области. Но мне и не хотелось.
Я закончил школу экстерном и поступил в институт, был самым молодым студентом на своём потоке, из-за чего было немного сложновато вписаться в коллектив. Но я к общению и популярности не стремился. Я в принципе был не слишком-то социализирован, да и не страдал от этого.
Мне хотелось работать с вирусами, изучать их природу, искать лекарства от болезней. Я полагал, что это единственно верный выбор. Моя жизнь складывалась именно так, как я её себе представлял. Жаль только, что бытовые моменты всё быстрее ускользали от меня, по мере того, как я погружался в дела. Я пропустил выпускной сестры, затем её свадьбу. Был только на разводе. Приехал посидеть с ней в кафе, чтобы поддержать. И это было неловко, потому, что я не имел представления о том, каким был её муж: я не был с ним знаком лично.
Я пропустил то, как болела мама. Редко бывал дома, в основном только звонил и то не часто, за что мне до сих пор стыдно. Я был на её похоронах и чувствовал себя просто отвратительно. Но вместо того, чтобы исправиться, начать как-то общаться со своими близкими, я ещё больше зарылся в науку. Два года назад не стало и отца. Мы остались одни с сестрой. Но, с учётом того, как редко мы виделись, можно было считать, что я лишился и её тоже. Последний разговор по телефону был сухим, скомканным и холодным. Кажется, она тоже отвыкла от того, что у неё есть брат. Я не был тем, на кого она могла рассчитывать.
Я не женился, не завёл детей. У меня не было отношений, и, иногда, глядя на своих коллег, я задавался вопросом о том, как они умудряются совмещать личную жизнь и науку, но эта тема до сих пор была покрыта для меня пологом тайны. Я считал отношения той же работой, ведь им надо уделять достаточно времени и нельзя просто махнуть рукой — всё обязательно пойдёт под откос. А я просто не мог выбрать семейный уют и оставить эксперименты.
Но даже здесь, в какой-то момент, мне стало неуютно находиться. Что, само по себе, казалось просто бердовым. Это же мой дом, моя родная стихия, по сути всё, что у меня есть в жизни. Но мне категорически не нравилось то, что происходило в лаборатории в последние месяцы. Я пробовал поднять этот вопрос на обсуждение, пытался доказать, что мы не сможем контролировать настолько мощный вирус, но так и не был услышан. В конце концов, я решил взять отпуск. Времени накопилось немало и мне требовалось остыть. Как-то пересмотреть свои приоритеты. Честно говоря, я подумывал перевестись в другой институт. Может, даже в другую страну переехать. Время от времени мне поступали интересные предложения, и, похоже, настало время их рассмотреть.
Я уехал в загородный семейный дом. Полное уединение. Большой участок позволял практически не пересекаться с соседями. То, что нужно. Через пару недель напряженного ожидания — сам даже не знаю чего именно — мне вроде как даже удалось расслабиться. Я сел писать книгу, решив, что это прекрасный способ выплеснуть накопившееся напряжение. И когда я уже был готов успокоиться, смирившись с тем, что я был не прав, и, похоже, со мной случилось нечто вроде кризиса или выгорания — не важно, как назвать — со всей сторон посыпались пугающие новости.
Я не ошибался. Как бы я хотел этого. Я никогда так сильно не желал быть не прав, как
сейчас. Но, увы, вирус вырвался из лаборатории. Ровно то, о чем я их предупреждал, чего так боялся и случилось. Я жил в напряжении. В первые же дни поехал в ближайший город и купил оружие, закупился продуктами и вернулся в дом, готовый к тому, что даже здесь, в отдалении от шумных городов, всё может встать с ног на голову. Так и было.
А я оказался совершенно не способным выжить в новой реальности. Я даже выстрелить не мог. Если бы не соседи, я бы погиб от рук первого же зараженного, появившегося в нашей округе.
Я забил досками окна. Заперся изнутри и окончательно потерял сон. Отвлечься было попросту не на что. Книга не шла. Да и какой теперь в этом смысл? Несколько недель я провёл в полном одиночестве, вздрагивая от каждого шороха. Потом я постучался к соседям. Никогда не чувствовал такого недостатка в обществе других людей, как в эти дни. Не мог толком сомкнуть глаз. У меня было достаточно припасов и я попросил принять меня, в обмен на них. К счастью, Допперы — хорошие люди. Они согласились. В их доме, в первые с тех пор, как всё началось, мне удалось отоспаться.
Я мог спрогнозировать, что ожидать в ближайшее время, но я совершенно не хотел об этом думать, потому, что подобные мысли наводили такую жуть, что проще было сразу вздёрнуться, чем подумать о том, что всё это осуществится. Мне повезло: мои соседи считали, что я просто чудаковатый писатель. Сейчас это меня более, чем устраивало. Не уверен, были бы они так же дружелюбны по отношению ко мне, знай они, что я работал над разработкой вируса, унесшего жизни многих их близких друзей.
Из городов подтягивались не только зараженные — хотя, безусловно, их было большинство — но и простые люди. Кто-то из прибывших занял мой прежний дом, но, если честно, мне было плевать. Я не хотел знать, что происходит снаружи, старался быть полезен в доме насколько это возможно, но мне было не по себе от мысли о том, чтобы вновь столкнуться с инфицированным лицом к лицу. Так что я не знал о том, что в город прибыл кто-то, кто ищет меня. Вернувшийся с рейда Брент, старший сын Допперов, рассказал о дамочке, которая ищет какого-то учёного. Город маленький, тут слухи разлетаются быстро. Но я продолжал прикидываться дурачком. Не проявил никакой заинтересованности в этом. Вероятно, она нашла мой дом, но в нём оказались другие люди. И теперь просто вопрос времени, когда она доберётся до дома Допперов и обнаружит меня. Но я был скован страхом. Я ничего не мог сделать. Надеялся лишь, что у неё не было моей фотографии и я смогу закосить под дурачка. Не знаю, кто эта женщина и зачем я ей понадобился, но едва ли это что-то хорошее. Может, скальп с меня снять хочет из-за того, что я был частью команды, выпустившей этот вирус наружу? Понятия не имею. Но меня никогда не искали женщины для того, чтобы просто пофлиртовать. А потому сегодня я решил сказаться больным и не вставал с постели. Надеялся, что если она всё же заглянет сюда, то Допперы скажут, что у них нет никаких учёных, только трусливый писатель, и она развернётся и уйдёт. И зараженные вновь станут моей единственной проблемой. Я правда на это надеялся.

Пожалуй, если я не хотел быть обнаруженным, то мне стоило попросить не сообщать соседей о том, где я нахожусь. Сказать что-нибудь вроде того, что они и в глаза-то меня ни разу не видели. Но тогда у них возник бы закономерный вопрос относительно причины, по которой я скрываюсь. Врать я не умел никогда, а сказать им правду попросту не мог, я же не самоубийца. Не знаю, зачем именно я нужен этой дамочке, но если бы люди, что пригрели меня у себя под крылом узнали бы кто я на самом деле, они расправились бы со мной ещё до её прихода. Так что то, что я попадусь было попросту неизбежно. А потому мне только и оставалось, что лежать и ждать своей участи.
Я мог бы попробовать сбежать, но бегаю я не очень быстро и выдыхаюсь довольно быстро. Вряд ли бы я успел скрыться. И куда больше меня беспокоило то, что я сам не в состоянии справиться с зараженными. То есть выбор у меня в целом был крайне сомнительный. И уж лучше меня пришибут люди, чем зараженные сожрут заживо. Люди хотя бы могут сделать это более-менее гуманно. Во всяком случае, я на это надеюсь.
Вздрагиваю, услышав стук в дверь. Накрываюсь одеялом с головой. Глупо, конечно, но как детстве хочется верить, что кто-то зайдёт в комнату в моих поисках и меня не обнаружит. Но, увы и ах, этого не происходит. Я слышу голоса, а затем направляющиеся ко мне шаги.
- Мистер Префект? Ему нездоровится, - отвечает хозяйка дома, махнув рукой маленькому сыну, чтобы тот сходил в мою комнату.
- Как писатель может быть связан с национальной безопасностью? - уточняет девочка-подросток, высунувшаяся из-за двери. Кажется, сейчас всё семейство стечётся в коридор. Я почти разбираю то, что они говорят и мне это не нравится.
- Мистер, - мальчишка толкает меня в плечо, - эй, мистер, вас там ищут.
Я спускаю одеяло ниже. Тяжело вздыхаю, а затем накрываюсь им обратно.
- Скажи ей, что я сейчас выйду, - прошу я парнишку, пытаясь выиграть себе хотя бы пару минут на то, чтобы смириться с неизбежным. Ребёнок убегает обратно в коридор. - Он под одеялом прячется, - сообщает он, заставляя меня закатить глаза. Да уж, такому болтуну никакие секреты доверить нельзя.
Не хочу разбирательств. Не хочу, чтобы они узнали, в чем дело. Не знаю, зачем это. Но мне хочется остаться для них обычным писателем, ни больше, ни меньше. Поэтому я поднимаюсь с кровати и спешу в коридор, пока незнакомка не изволила посвятить их в моё прошлое. Ведь если она заикнулась о национальной безопасности, значит это кто-то с работы.
Но нет, голос знакомым мне не показался, да и лицо её я вижу впервые. И взгляд у неё довольно тяжелый.
- Кэти, дорогая, - с фальшивой улыбкой и радостью приветствую я её и лезу обнимать. Неловко. Вот честное слово, очень неловко.
- Это мой издатель, - я беру девушку за плечи, развернувшись к членам приютившей меня семьи и чувствую, как начинает дергаться левый глаз. Так всегда происходит, когда я вру. Ничего не могу с этим поделать.
- Она считает мои книги очень важными. Национальная безопасность - это образно. Она очень серьёзно подходит к делу, - я говорю довольно быстро, просто боюсь, что она меня перебьёт и тогда всё, мне конец. Если она с работы и я смогу убедить её в том, что я ей ни к чему, мне нужно будет куда-то вернуться. Если речь о работе, то она здесь не для того, чтобы меня убивать, верно? Хотелось бы так думать.
Я убираю руки и отхожу чуть в сторону.
- Простите нас, надо поговорить, - сообщаю я Маргарет - главе семейства - и, подтолкнув незнакомку на выход, удаляюсь за дверь. Последнее, что доносится, прежде, чем мы оказываемся отрезанными от семейства, это вопрос от Френни - дочери Маргарет:
- Зачем ей его книга, если на дворе конец света?
И в самом деле, зачем? Но я никогда не умел выдумывать правдоподобные легенды. Это просто не по мне. Я отхожу от дома на несколько шагов, прежде, чем развернуться к незнакомке.
- Для чего вы здесь? Зачем я вам? - вскинув брови, спрашиваю я и нервно почесываю левую руку.
- Эти придурки сами напортачили. Я их предупреждал. Не надо валить всё на меня. Если хотите с кого-то
спросить, идите к Россу Гейберу, он управлял этим проектом, - я машу рукой в сторону. Вся эта информация не общедоступна. Но, как и сказала Френни, на дворе конец света. Секретность больше не имеет смысла. И я не собираюсь потерять голову из-за того, что кто-то другой не сумел вовремя остановиться.

- Вы хотите сказать, что это безумие можно остановить? - интересуется Маргарет. Да уж, похоже, мне стоит поспешить, пока вдруг не дошло до того, что я же и являюсь тем самым отшельником-учёным. Да и как она себе представляет, что я это сделаю? Спасать мир - не моя работа. Моей работой было предотвратить начало этого безумия, но, увы, мои коллеги были озадачены целью вывести особый вирус, который помог бы в создании армии особого назначения. Супер-солдаты. Идея стара, как мир, но от этого, почему-то не казалась им менее привлекательной. Признаться, по началу я тоже был заинтересован. Пока не понял, что наше же творение обернётся против нас. Подопытные животные были абсолютно не контролируемы. Ни один из экземпляров не был способен к подчинению, не говоря уже о сохранении собственного мышления и способности не только разделять окружающих мир на "своих" и "чужих", но и вообще навыку мыслить за пределами двух этих узких опций.
Ну же, ну же! Подыграй мне! Я стискиваю зубы в улыбке так сильно, что, кажется, сейчас просто треснут. Она же своим недоумением сейчас всё испортит! А я думал это у меня хреново с импровизацией. Здорово, конечно, осознать, что это не так, но уж точно не самый подходящий для такого момент. Сейчас речь идёт не о том, что я просто опозорюсь, а о том, что, возможно, мне попросту свернут шею за вскрывшийся обман. А я хочу жить. Очень хочу. Именно поэтому убрался из лаборатории, когда запахло жареным. Их было не остановить. Я же не враг себе, чтобы сигануть с обрыва вслед за остальными.
К счастью, мне удаётся вытащить незнакомку за дверь прежде, чем кто-либо поймёт что-то ещё и начнёт задавать новые вопросы.
Я закатываю глаза на слова незнакомки. Если бы я хотел в этом участвовать, меня бы сейчас тут не было. Но в том-то и дело, что я не хочу. Да и поздно уже. Меня никто не хотел слушать, когда надо было. Так какого чёрта я понадобился им теперь? Пусть сами в своих проблемах копаются.
- А я его предупреждал, - поморщившись, отвечаю я девушке. Не убедила, вот вообще. У меня нет желания играть в безумного доктора, спасая мир. Я предпочту побыть эгоистом и спасти свою собственную шкуру. По-моему, сейчас это наиболее логичное решение. И ей стоило бы заняться тем же самым, вместо того, чтобы каких-то людей по городам выслеживать. Кто она? Частный детектив? Впрочем, ладно, что уж там. Не надо быть большого ума, чтобы найти меня. Я же всё-таки поехал к себе в загородный дом, который и по документам моим является, а не скрываюсь где-нибудь в стране третьего мира.
- Нет, - я поднимаю руки вверх, желая оградиться от неё, и отступаю на шаг назад.
- Нет и ещё раз нет. Я никуда с вами не поеду и ничего делать не буду.
Было бы здорово, конечно, просто развернуться, забежать в дом и захлопнуть перед ней дверь, но, боюсь, тогда она начнёт говорить и очень громко, в доме её услышат и тогда мне несдобровать в любом случае. А я не самоубийца. Поэтому, прежде, чем уйти, мне необходимо убедиться в том, что она поняла, что у неё ничего не выйдет и получить от неё согласие оставить меня в покое. Пусть других идиотов ищет.
- Вон, у вас целый штаб учёных в Вашингтоне. Удачи им, - я морщусь и машу рукой в сторону.
- Это нельзя остановить, - я чуть понижаю тон и опускаю руки.
- Нельзя. Никак. Процесс не обратим. Антивируса не существует. Вы везёте меня не для того, чтобы разработать вакцину, а чтобы скормить зомби. Меня в любом случае сожрут, что здесь, что там. Но в этом месте я могу протянуть куда дольше, чем в самой гуще. В лаборатории со штаммом! О, доктор Префект, вы должны спасти человечество, - я начинаю кривить голос, - хватит думать только о себе.
Я бью себя ребром ладони по шее, а потом морщусь и качаю головой.
- Всё, хватит. Я всю жизнь думал о науке, а не о себе. Могу я хотя бы перед смертью не делать этого? - чуть вскидываю брови в вопросе.
[b]- Обо мне кто подумает, а? Знаю, в нынешних условиях я уже всё равно особо много не успею, но Маргарет уже много лет вдова. У неё уже есть дети. Конец всего один и он неизбежен. Так что я предпочту
поиграть в семью, а не в героя, перед тем, как двинуть кони.

Я вот вроде и понимаю, что она говорит, но и согласиться не могу. Забавна, отчасти даже мила эта вера в то, что ещё что-то можно изменить, мне льстит, что она думает, будто бы я в состоянии на что-то повлиять, но, боюсь, она попросту переоценивает мои возможности. И свои тоже, если думает, что сможет защитить меня от восставших мертвецов. Но даже если на мгновение допустить, что ей удастся и мы правда живыми доберёмся до Вашингтона — каким-то чудом, потому как я в успех этого путешествия не верю, если только здесь на заднем дворе у неё вертолёт не припаркован — этого всё равно будет недостаточно. Ни я, ни кто-либо ещё с этим не справится. Нужен кто-то умнее, лучше меня. А раз она пришла за мной, значит всё очень плохо. Нет, я не страдаю заниженной самооценкой, я очень умный, но я не думаю, что моих знаний будет достаточно. Я был в лаборатории. Я видел это. Пытался предотвратить, пока опыты ставились на крысах и обезьянах, но у меня ничего не вышло. Так с чего эта женщина взяла, что выйдет что-то путное, если экспериментировать сразу на людях?
— Или можно прожить оставшиеся пару дней или, может, даже месяцев, а не играть в отряд самоубийц, — парирую я, криво улыбнувшись. План у неё грандиозный, хвалю. Но участвовать в нём не имею ни малейшего желания. Тем более, что все мои старые коллеги мертвы и теперь рыщут по улицам города в поисках свежего мяса. Я мог быть в их числе. Непременно был бы, если бы не покинул проект, но я сделал это. И именно потому жив, а не от того, что решил остаться в лаборатории и работать над этим вирусом дальше.
— Силой? — вскинув брови и усмехаясь, уточняю я. Оглядываю её ещё раз. Ну, может, я не разглядел, и она всё-таки какой-нибудь двухметровый амбал с горой мышц? Но нет, зрение меня не подводит, она по прежнему невысокая женщина худого телосложения. Не просвечивает, конечно, как старшая дочь Маргарет, но всё равно, если на нас навалятся зомби — а с учётом того, что мы находимся на улице и никак не прикрыты от нападения это может случиться в любой момент — она не только меня не спасёт, но и себя тоже. Если ей до этого везло, то не факт, что так будет продолжаться и дальше. Может, она быстро бегает, быстрее, чем эти обезумевшие, но я-то нет! Я выдохнусь очень быстро и в итоге меня разорвут на части уставшим, ни больше, ни меньше. А в этом доме хотя бы относительно безопасно и Бен, старший сын, вполне неплохо справляется с зараженными. А потому я предпочёл бы остаться тут. К тому же, он обещал достать ещё оружие и научить меня стрелять. Я был бы не против стать полезным. Но не для этой безумной в коже.
— Если бы всё было так просто, я бы справился ещё на стадии крыс, но это ни черта не так, — чуть морщась, отвечаю я незнакомке. Имя-то она не назвала! Не вежливо, учитывая то, что моё ей известно. Но к чёрту приветствия, обойдусь и без её имени. Всё, что мне нужно — убедить её в том, что я ей ничем не помогу и что ей не стоит тратить на меня своё драгоценное время. А его, пусть не сомневается, осталось совсем немного. Пока что припасов хватает. Заражение происходит очень быстро, мёртвых уже гораздо больше людей, а консервы им ни к чему. Так что на какое-то время люди смогут не трогать друг друга. А вот потом начнётся настоящий ад. Если, конечно, к тому моменту мы все не обратимся. Не знаю даже, в чьих рядах хочу оказаться меньше. Но ясно одно: с ней я идти не хочу совершенно. Она лишь приблизит мою смерть, а я, как ни странно, хочу пожить. Пусть даже прячась под одеялом в чужой спальне и закрывая глаза, когда за окном шумят инфицированные, услышав в доме шорох.
— Как максимум, — я подчеркиваю интонацией последнее слово, — попытаться. И практически наверняка потерпеть неудачу. И этот процент настолько мал, что абсолютно того не стоит.
Пессимист ли я? Возможно, не без этого. Да и как сохранять веру в лучшее и в возможности человечества, когда всё катится в тартар? Я не верю удачу, не верю, что мы победим эпидемию. И её громкие речи этого, увы, не изменят. Она с тем же успехом могла бы отчитывать зараженного, призывая его образумиться и вернуть себе человеческий облик и разум. Странно даже, почему она этим не занята? Дамочка очень настырная. Того и глядишь у неё бы получилось до них достучаться! А вот до меня не выйдет.
— Хозяйка дома, она с вами говорила, — вздохнув, спокойно отвечаю я, — о, — я делаю паузу и смеюсь, — если я возглавлю вашу группу, следовательно, я самый умный и опытный из всех, кто выжил. А значит мы совершенно точно в полной жопе. И вы, отвечающая за мою безопасность... без обид, леди, но лучше просто пристрелите меня прямо здесь.
— Если у вас есть солдаты для защиты, то какого чёрта за мной пришли вы, а не они? — вскинув брови, уточняю я у женщины. Звучит очень неправдоподобно. Больше похоже на блеф. Типа она сейчас заморочит мне голову, пообещает защиту для Маргарет и я соглашусь уехать. Но я уже никак не проверю, что кто-то прибыл, чтобы им помочь. Сеть легла больше недели назад. Раций у нас нет. То есть, фактически, я должен буду поверить ей на слово. А этого она совершенно точно не дождётся. Я привык верить фактам. И сейчас ситуация такова, что можно лишь смириться со своей участью и ждать неизбежного, хватаясь за жалкие соломинки, чтобы протянуть ещё пару дней или даже часов. Точка.
— Сейчас самое время просто принять неизбежное, — сообщаю я ей, — вы можете переночевать здесь. Можете остаться, в их доме много комнат. Но если вы собираетесь отправиться в Вашингтон — что же, дело ваше. А я остаюсь. Так что прощайте.
Я разворачиваюсь, и, взмахнув рукой, отправляюсь обратно в дом. Сума сошла, что ли? Понимаю, обстановка жуткая, тут не мудрено крышей потечь. Хочется верить в чудо, но я не в состоянии его свершить, увы. Так что пусть осуществляет свой безумный план без меня. И на что она вообще рассчитывала, не понимаю? Что она придёт и скажет мне "поехали" и я тут же сяду к ней в машину? Ну, или на чем она сюда прибыла... нет и ещё раз нет! Слишком поздно пытаться что-то сделать.

- Да нет никакого шанса! Неужели это так сложно принять? - спрашиваю я, изгибая брови в вопросе. Нет, конечно, в процентном соотношении, что-то несоизмеримо жалкое и наскребётся, но мы ведь всё-таки живём не в теоретическом мире, верно? Мы вполне буквальны. И я не думаю, что в решении данного вопроса стоит полагаться на науку. Мы уже положились, и вот к чему это привело. Так что с чисто человеческой точки зрения я вижу, что нам всем крышка и я абсолютно не хочу лезть в пекло, только для того, чтобы эта дамочка и я сам мог умереть с чистой совестью. Я смогу с этим жить, лишь бы прожить ещё хоть какое-то время. И мне сдаётся, что здесь, в отдалении от густо заселённого [теперь уже] зараженными людьми шансов у меня на это значительно больше. Тем более, что я тут не один, есть кому обо мне позаботиться. И я хочу научиться, пока ещё есть время, заботиться о них. Правда хочу. А что в Вашингтоне? Кучка таких же умников, как я? В большинстве своём мы бесполезны, когда речь идёт о прямой конфронтации. А непосредственная защита от нападения - основная проблема в данный момент. Не думаю, что смог бы справиться даже с одним человеком, пораженным вирусом, а эти ребята, к тому же, не всегда нападают по одиночке. Напротив, они создают шум сами и имеют тенденцию стягиваться к источникам шума. В Вашингтоне, я уверен, всё сейчас в самом буквальном смысле кишмя кишит.
- Дробовик защитит надёжнее, - заверяю я незнакомку. Она ведь сама всё твердит о том, что я учёный и что я работал с этим вирусом. Так если даже я говорю ей о том, что оружие в данном ситуации лучшая альтернатива, неужели не стоит прислушаться к моим словам? Или у неё пунктик какой-то? Вдарило в голову, что надо меня в Вашингтон отправить и тогда свершится чудо? Как бы ей объяснить, что этого не будет...
- Не надо, - вскинув брови, прошу я её, - там, где много людей, даже небольшая ошибка может стоить жизни вообще всем. Кто-то промолчит о том, что его заразили, и умрут вообще всё. Тут они следят друг за другом, у них больше шансов. К тому же, здесь мало населённая местность, тут зараженных изначально немного.
Не знаю даже, есть ли эти самые лагеря беженцев и может ли она организовать эту транспортировку, но если и может, то пусть лучше этого не делает. Наивно верить в то, что военные смогут им помочь. Они ведь будут не единственными, за кем надо будет следить, так что, считай, всё равно, что никто не будет присматривать. Я догадываюсь, что в нынешней обстановке условия будут хуже, чем в тюрьме, потому, что военные - тоже люди и им тоже страшно. Как только обстановка накалится и станет необратимой, единицы будут продолжать думать о своём служебном долге и чужой безопасности, остальные, так же как и я, вспомнят о том, что они просто люди. И едва ли их можно будет в этом винить. Но таким образом Ванда просто подставит их под удар, пусть и с благими намерениями изначально.
Я не успеваю дойти до дома. Если честно, даже сообразить, что происходит, и то не успеваю. Я будто моргаю, закрываю глаза во дворе, а открываю их уже в кромешной темноте. Несколько мгновений уходит на то, чтобы осознать, что нечто связало меня по рукам и ногам, что шевелиться там, где я нахожусь, не очень-то удобно, и, наконец, что мы куда-то едем. Я начинаю ёрзать, отпустив бутылку с водой, чтобы ощупать пространство и понимаю, что я в багажнике автомобиля. Вот же бешенная баба! Я ударяю рукой в багажник.
- Эй!
Как давно я здесь? Я не должен был долгое время провести без сознания, а значит мы уехали не так уж и далеко. Но, полагаю, она не станет разворачивать машину, чтобы вернуть меня на место? Она очень упёртая. Она везёт меня туда, куда и собиралась и плевать ей на самом деле, что я об этом думаю.
- Эй! А ну, выпустите меня отсюда! - требую я, продолжая стучать в багажник. Но мы всё ещё едем, не сбавляя скорости. Через какое-то время это начинает раздражать, к тому же тут довольно душно, так что я успокаиваюсь и перестаю стучать. Приходится немного подумать. Что мы имеем? Что я вообще могу сделать? Переубедить её нереально, иначе ей бы хватило того, что я
сказал ей сразу. Об этом стоит забыть. И что теперь? Ехать в Вашингтон и строить из себя безумного учёного, пока нас там всех живьём не сожрут? Господи...
Я не замечаю, как отключаюсь снова. Просто засыпаю за этими размышлениями, потому, что тут темно и немного укачивает. Когда я просыпаюсь во второй раз, то мы всё ещё едем. Не хочу и дальше оставаться в багажнике, чёрт...
- Эй, леди! - я снова стучу по багажнику.
- Выпустите меня! Я принимаюсь ворочаться, насколько это возможно, но всё равно не могу сообразить, как открыть этот чёртов багажник изнутри. Это должно быть возможно! Но либо у неё очень старая машина, либо моего теоретического представления о том, что это должно быть возможно, недостаточно.
- Выпустите меня, чёрт, тут дышать нечем!
Не настолько, конечно, чтобы прямо сейчас задохнуться, но я уже порядком вспотел, и, честно говоря, мне попросту не по себе в таком тесном помещении. Клаустрофобией я никогда не страдал, но никогда не поздно ею обзавестись.

- Вы слишком много берёте на себя, - морщусь я. И на меня тоже. И если ей вот в удовольствие играть в героя, то мне совсем нет. Разве ей не кажется это неразумным? Я не хочу, я не верю успех этого предприятия, так что зачем ей убеждать меня в обратном? От меня же толка не будет. Не стану я ничего делать, не заставит.
Впрочем, я был уверен в том, что она меня и в Вашингтон не доставит, но теперь, судя по всему, визит всё же состоится. А значит она может и работать меня заставить. Не удивлюсь, если её приставят ко мне, чтобы она мне подзатыльники отвешивала каждый раз, как я отвлекаюсь на что-нибудь или халтурю. Просто... ну, вот за что мне это? Я всегда любил науку и в итоге она повернулась ко мне спиной. Но вместо того, чтобы отпустить и дать хотя бы немного пожить для себя, эта самая наука хочет расплющить меня как маленькую букашку. Впрочем, ладно, скорее уж меня разорвут на кусочки, нежели расплющат, но от осознания этого легче, конечно, не становится. Сейчас даже самую малость жалею о том, что меня не сожрали зомби раньше, уж тогда-то эта дамочка ко мне бы не стала цепляться. Приехала бы, всплеснула бы руками, вероятно, проломила бы мне голову и уехала бы обратно по своим делам. Но я какого-то черта оказался жив и теперь словно бы должен понести за это наказание. Потому, что никак иначе эту поездку я воспринимать не в состоянии.
Наконец, автомобиль останавливается. Я слышу шаги, затем звук открывающегося багажника и морщусь, от ударившего в лицо света. Он не слишком яркий, потому, что уже спустился вечер, но после долгого лежания в полнейшей темноте, даже вечернего света достаточно, чтобы он резал глаза. Я морщусь, садясь в багажнике, почти сразу тянусь руками, чтобы размять затёкшую шею. Не спешу открыть глаза обратно, потому, что сейчас мне совершенно не хочется смотреть на эту женщину. Она ведь мне всё испортила! У меня осталось не так уж и много времени, я просил нечто вполне обыденное и понятное: немного побыть простым человеком, прежде, чем мир схлопнется. Но нет, она хочет тащить меня в самую гущу событий, и, хуже всего то, что я даже не могу ей толком оказать сопротивление.
- Не надо... не надо багажника, - прошу я девушку, поднимая вверх руки. Не хочу трястись тут. Если то, что я приеду в Вашингтон всё же неизбежно, то, по крайней мере, могу я туда ехать по-человечески? Я же не знал, что с ней вообще невозможно договориться. Думал, что моё мнение хоть как-то учитывается, но это была огромная ошибка с моей стороны. И она мне тут ещё что-то про конструктивный диалог говорить будет... серьёзно, что ли? Я недовольно поджимаю губы, но никак это не комментирую. Вот уж нет, с ней в спор вступать бессмысленно. Похоже, эта дамочка понимает только язык грубой силы и совершенно не стесняется её применять.
- Я пойду, - обещаю я девушке, - только снимите с меня всё это... и назовите уже своё имя.
Я морщусь, глазам всё ещё тяжело адаптироваться назад, но, по крайней мере, больше нет необходимости постоянно закрывать их обратно и они уже не слезятся. Я выбираюсь из багажника с тихим кряхтением. Нечего было со мной обращаться как с мешком картошки, уверен, синяков у меня немерено. Сомневаюсь, конечно, что она меня побила, пока я был в отключке, но явно не церемонилась с тем, как меня в багажник запихать. И как у неё это вообще получилось? Не понимаю, серьёзно в голове не укладывается, на вид вполне обычная женщина.
- Чем вы занимались до всего этого? У вас была... ну, не знаю, - я пожимаю плечами, - нормальная жизнь? Муж, дети, семья? Любовник? Казалось бы, причем тут всё это сейчас, но очень даже причем. Я веду к тому, что я ни черта не успел за свою жизнь пожить для себя. И сейчас она тащит меня туда же, где я провёл всю свою жизнь, чтобы я там ласты и склеил, так и не побыв обычным человеком с его бытовыми радостями. И вот где справедливость, а? Ну, хоть немножко? Да нигде, нету её и не может быть в большинстве случаев. И в моём из-за этой женщины тоже. Не думаю, на самом деле, что надавив на жалость я добьюсь от неё результата, но, может, её хотя бы совесть будет мучить.

- Вы очень злая и пугающая женщина, - слегка округлив глаза, сообщаю я своему конвоиру, - уверен, можно обойтись без столь обильного количества угроз. Я всё понял с первого раза, - заверяю я девушку. Нет уж, обратно я не хочу, и чтобы меня избили не хочу тоже. В том, что она это может я уже не сомневаюсь. Всё ещё не понимаю, как, но действительно верю, что она со мной без каких-либо проблем управится. Внешний вид бывает обманчив. Я занимался в спортзале, чтобы держать себя в тонусе, но всё это время я в наушниках слушал чьи-либо научные труды или смотрел на мобильном какие-нибудь конференции, чтобы мозг тоже не расслаблялся, так что в моём случае мышцы - это лишь оболочка, а не физическая сила, никакими особыми навыками я не обладаю. А вот она, напротив, выглядит довольно женственной и на первый взгляд даже безобидной, но это совершенно точно не так. Не знаю, где она тренировалась и что именно умеет, но связываться с ней больше я точно не хочу. Я вообще не хочу в Вашингтон, но, видимо, если женщина чего-то хочет, то проще согласиться. Целее буду, причем во всех смыслах.
- Не могу сказать, что приятно познакомиться, - неуверенно пожимая протянутую руку, отзываюсь я, - но будем знакомы, Ванда.
Вот как, значит. АНБ. В целом, ей подходит, так что я не удивлён, просто в очередной раз задаюсь вопросом о том, где же я так насолил вселенной, что она послала мне все эти наказания. Видимо, слишком уж поздно спохватился и решил найти в своей жизни место хоть чему-то, кроме науки. Раньше надо было. Но пока всё шло хорошо, пока на горизонте не маячил самый настоящий апокалипсис, мне и в голову не приходило отвлечься от любимого дела. Мне не нужна была компания. Ну, или, по крайней мере, мне так казалось. А сейчас я понимаю, что очень многое упустил, и что, может, было бы лучше, если бы я встретил эту волну заражений вместе со своими близкими. Как бы жутко это ни звучало и как бы мне ни было жаль тех, кто уже потерял своих близких или ещё только окажется в этой ситуации, я всё же им завидую. Им, по крайней мере, есть кого терять. У них были воспоминания, были отличные дни, была любовь, надежда на будущее. Я считал всё это не важным, до тех пор, пока не понял, что я никогда не смогу этого получить, потому, что скорее всего вскоре окажусь в числе зараженных. И в тот момент я подумал не о том, чтобы до победного конца торчать в лаборатории, я подумал обо всём, что вполне сознательно за свою жизнь упустил.
- Такое место могло привлечь "постояльцев", - поморщившись, замечаю я. И я говорю не только о зараженных, но и о мародёрах. Не хотелось бы с ними столкнуться. Впрочем, наверное, не стоит переживать, сейчас со мной карманный Чак Норрис, так что, по крайней мере на какое-то время я в безопасности. И всё равно не думаю, что она управится с зараженными, если их будет больше двоих. Тут уж банально на всех среагировать не успеешь, как ни крути они довольно проворные.
Я прохожу в гостиницу вслед за девушкой, напряженно наблюдая за тем, как она проверяет комнаты, прежде, чем мы заходим в одну из них и она закрывает дверь на замок. Я оглядываюсь, без особого энтузиазма. На люкс не похоже. Довольно тесно.
- Здесь одна кровать, - замечаю я, принимая батончики и бегло пробегаясь взглядом по названию. Выглядит так себе. Впрочем, сейчас не те условия, чтобы перебирать предлагаемой едой, а проголодаться я успел, так что без лишних промедлений открываю один из них и откусываю.
- Я надеюсь, они есть ещё? - вскинув брови, уточняю я у Ванды. - Потому, что вам силы определённо нужнее. Я вас от зомби не спасу, да и себя тоже, а думать мне сейчас вообще не хочется.
Я прохожу внутрь номера и усаживаюсь на кровать. - Спасибо, но я подожду, - отвечаю я девушке, растерявшись из-за её предложения. Это вот она сейчас серьёзно? Она ведь... не намекала на что-то? Нет, это глупость. Может, она вообще меня как мужчину не воспринимает? Вот это уже более вероятно. Но, как бы там ни было, я предпочту принимать душ самостоятельно, без какой-либо посторонней компании. Я ограничиваюсь одним батончиком - этого
достаточно, чтобы перебить чувство голода - запиваю его парой глотков воды и снимаю с себя рубашку, ложась на кровать. Выйдет из душа - будем разбираться со спальным вопросом. Не уверен, что будет нормально спать рядом. Но, с другой стороны, постель двуспальная, поместиться мы должны. Просто это... немного неловко. При таком раскладе я уж лучше на полу посплю. Не замечаю, как проваливаюсь в сон и открываю глаза только когда слышу звук открываемой двери - Ванда выходит из душевой. Полагаю, что прошло не так уж и много времени, но отключиться я всё же успел.
- Вы правда считаете, что стоит тратить оставшееся время на бессмысленные попытки спасти человечество? Думаете, из этого что-то выйдет? - уточняю я у неё, разминая ладонью шею. Всё же, положение в багажнике было не самым удобным.

Я открывают рот и пару раз беззвучно хлопаю им, как рыба, выброшенная на берег. Это ведь не был комплимент. Она это понимает? Просто издевается или думает, что я так нелепо подкатываю? Просто это странно даже для меня. Я не силён в комплиментах, когда говорю их, то выгляжу нелепо, но, думаю, по тексту обычно понятно, что я хочу сделать человеку приятно. Сейчас же я просто обозначил, что нахожу её пугающей. Каким образом это можно счесть за положительную характеристику? Она очень странная, нет, серьёзно. Я в этом разбираюсь, ведь я сам чудак, по меркам общества.
- Ну, извините, - поджимая губы, отзываюсь я. Ну, не вижу смысла в такой ситуации врать о том, что мне приятно, если это совершенно очевидно не так. Если бы я был в восторге от встречи с ней, стал бы я сбегать? То-то и оно, что нет. А значит мои слова звучали бы неправдоподобно. В целом, не люблю врать, делаю это очень неумело и чувствую себя в такие моменты жутко не комфортно. Я не говорю всё, что думаю, но если я что-то и произношу, то не приукрашиваю.
- А о вашей кто позаботится? - интересуюсь я. Ладно, да, я уже понял, что она сильная и обладает всякими приёмчиками и владеет оружием. Но если она будет печься обо мне, то кто будет прикрывать спину ей? Это ведь не то же самое, что путешествовать в одиночку. Я самый настоящий балласт, пользы от меня ноль, зато вот вреда хоть отбавляй. Но, в своё оправдание могу сказать, что я вообще не хотел с ней ехать, меня буквально заставили.
Я киваю на её слова. Не вижу в этом ничего милого, но не буду это комментировать. Раз она говорит, что еда ещё есть, значит, она есть. Зачем ей мне врать? Сама же должна понимать, что если ресурсы ограничены, то лучше расходовать их с умом, и, в данной ситуации, более разумным будет отдать еду тому, кто отвечает за безопасность.
Шуточки у неё, конечно, это что-то на грани. Меня это смущает и раздражает одновременно. Встречал я таких, как она. Делают вид, что я им интересен, настырно так, и когда я всё же ведусь на это, поднимают на смех, говоря что-нибудь о том, что как мне вообще в голову пришло, что я их мог заинтересовать. К счастью, большинство предпочитает просто не обращать на меня внимание, но такие кадры мне по жизни всё же периодически попадаются, я уже научен горьким опытом, так что на провокации не поведусь. Она и так уже победила, я не дам ей унижать себя ещё больше. Достаточно уже того, что она меня в бараний рог скрутила и в багажник засунула.
- Я не... - я запинаюсь, когда она садится рядом и начинает расстёгивать мою рубашку. Опускаю взгляд вниз, на её руки, затем поднимаю, обратно на неё, чуть прищуривая глаза и вскидывая брови в вопросе. Это вот вообще что сейчас происходит? Я, конечно, сталкивался с сомнительными шутками, но, по-моему, это немного перебор. А если это не шутка, то какого черта происходит?
- Хотел посвятить остаток жизни тому, что... Ванда, - я ловлю её за руку, собираясь сказать, что меня напрягают её действия, когда она заговаривает про шею. Серьёзно? Она хочет предложить мне массаж? Ну... это очень странно, ещё более неожиданно, вообще не понимаю, зачем ей это делать, но это хотя бы более-менее правдоподобно. Уж точно вероятнее, чем то, что она хочет заняться со мной сексом, что определённо бы закончилось как и все подобные истории ранее.
- Допустим, - негромко отвечаю я, кашлянув и отпускаю её руку, - если вы... если вы хотите - я не против, - поджимая губы, добавляю я, опуская руки и отводя взгляд в сторону. Ну, может, ей стало стыдно за то, что она меня в багажнике везла? Или решила как-то подсластить пилюлю, чтобы я не сбежал. Я ведь сказал ей о том, что она меня пугает, может, решила показать, что не такая уж она и злая и может сделать что-то хорошее, хотя, на самом деле, куда больше меня бы устроили самые обычные извинения. Но мышцы шеи и правда ноют, хотя это и не делает ситуацию менее неловкой. К тому же, мне начинает казаться, что я буду за это что-то должен. Она тоже хочет, чтобы я размял ей плечи? Потому, что, с одной стороны, я мог бы, а с другой это неловко до неуместного. Я женщин обычно не трогаю, в принципе. Как максимум могу кого-то при встрече обнять или пожать руку, но не более того. А трогать её плечи или спину - это лишнее, меня даже просто от мысли об этом в жар бросает, я стараюсь избегать подобных ситуаций.

- Не помню, - честно признаюсь я девушке, - вы мешаете мне сосредоточиться.
Обычно у меня нет с этим проблем, я не забываю фразу на полуслове. Но, обычно, передо мной не сидит привлекательная девушка и не пытается меня облапать. И я всё никак не смекну, какую конкретно цель она преследует. Потому, что я не хочу её отталкивать, не хочу обидеть. Не хочу выглядеть как озабоченный идиот, сказав, что мне это не интересно, так как в итоге она скажет, что ничего такого не подразумевала, и получится, что я себе всё придумал. Да и разве я этого не хочу? Нет, тут уж правильнее было бы сказать, что я не думаю, что подобная ситуация возможна. И я ненавижу чувствовать себя идиотом, а именно так я себя и чувствую, потому, что не понимаю. Шумно выдыхаю, когда она начинает массировать плечи. Хочу закрыть глаза, но не могу, нужно сосредоточиться на чем-нибудь уместном, потому, что, пожалуй, это самый близкий контакт, который был у меня за всё время с женщиной и не думать о том, что это заводит крайне проблематично.
Тем не менее, это длится недолго. Но не успеваю я решить, что, похоже, её чувство вины на этом закончилось и она сейчас выдаст что-нибудь про то, что надо спать, так как завтра рано выходить, как девушка тянет меня назад и я оказываюсь на спине.
- Что вы...
А какие ещё есть варианты? Я рассеянно наблюдаю за ней. За тем, как она устраивается сверху, как избавляется от полотенца, заставляя меня смутиться и отвести взгляд. Так, ладно. Мыслить рационально. У меня есть нормальное объяснение происходящему? Если очень постараться - думаю, да. На дворе апокалипсис. Мужчин осталось мало, так как людей в принципе осталось мало, так что даже у таких неудачников как я появился шанс. Ну, и чем я тогда недоволен? При других обстоятельствах она бы на меня даже не взглянула, это факт. Да и в принципе звучит вполне правдоподобно, что для того, чтобы у меня появилась личная жизнь, весь мир должен был схлопнуться. Это, собственно, и произошло.
Чувствую, как кровь приливает к лицу, когда она направляет мои руки, позволяя прикоснуться к себе. А затем, почти сразу, она отливает от лица, потому, что устремляется значительно ниже. Я отвечаю на её поцелуй, даже сейчас понимая, что первое, что приходит мне в голову - это остановить её и задать кучу вопросов относительно того, какого чёрта и почему она делает, но мне всё же хватает ума этого не сделать. Или не хватает смелости, потому, что Ванда действует очень напористо. Вдруг, если я спрошу её, она передумает? А я не хочу, чтобы она останавливалась.
Неуверенно скольжу руками выше по её телу. Не знаю, что мне позволено, а что нет, но не спешу, давая ей возможность остановить меня, если она этого не захочет. Тем не менее, этого не происходит. Я накрываю ладонями упругую объёмную грудь, шумно выдыхая. Какие приятные ощущения. Чем-то похоже на анти-стресс шарики. Вот их я перетрогал не мало за свою жизнь. Так что с уверенностью могу заявить, что то, к чему я прикасаюсь сейчас - гораздо лучше. Я завожусь и, говоря откровенно, дико неловко от того, что она сидит на мне, потому, что, уверен, теперь и Ванда об этом знает. Конечно, если рассуждать логически, она именно этого и добивается, но я как-то... не оказывался в подобных ситуациях. Весь мой сексуальный опыт заканчивается просмотром порнухи. И я просто боюсь, что это будет слишком очевидно, потому, что, ну, я едва ли могу оказаться умелым любовником. Стыдно в моём возрасте ничего не уметь. Мне ведь уже четвёртый десяток пошел. Она бы передумала, если бы знала, какой я рохля? Или это у меня прямо на лбу написано и она особо ни на что не рассчитывает? Надеюсь на второй вариант, потому, что мне не хотелось бы её разочаровать, а я думаю именно так и будет. Если она и дальше не будет решать за меня, что мне делать, ни черта из этого не выйдет. У меня слишком много загонов и предубеждений на этот счёт. Я не знаю, что делать стоит, а что нет, и если делать, то как именно. Не думаю, что порнография даёт правильное представление о сексе. Всё в кинематографе искажает реальность. Где-то незначительно, где-то глобально. Но жизнь не такая, как в кино. А значит и секс не такой, как в порно.

Фантазировать о сексе, расслабляясь с собой наедине и заниматься им с другим человеком - совсем разные вещи, кто бы что ни говорил. Напряжение я снимал много раз, но никогда при этом не испытывал волнения, смущения или замешательства. А сейчас на меня накатило всё и сразу, ещё и вместе с возбуждением. Не представляю, как бы я вообще мог расслабиться в таких условиях, так что слова девушки звучат для меня почти как издёвка.
Шумно выдыхаю, когда она прикасается к моему члену пальчиками. Это гораздо приятнее и волнительнее, чем когда я касался себя сам. Чёрт, если бы знал, насколько это может быть хорошо, возможно, попытался бы найти девушку себе раньше. Впрочем, ладно, кого я вообще обманываю? Не попытался бы. Струсил бы, стушевался, как делал это и всегда. Я ведь был один не потому, что имею что-то против физического контакта или мне не нужна эмоциональная близость, а потому, что я полный профан в том, чтобы завоёвывать чьё-то внимание. Я чувствую себя идиотом, в то время как в науке я чертовски хорош, как рыба в воде. И, разумеется, я выбрал лёгкий путь. Но сейчас я понимаю, что за то, что я упустил из-за неуверенности в себе, определённо стоило побороться.
Тихо простанываю, когда она опускается на меня. Это так непривычно, она такая узкая и горячая, рука определённо не даёт таких ощущений. Отвечаю на поцелуй Ванды, хотя, если честно, не уверен в том, что делаю всё правильно. Ну, целоваться мне тоже не приходилось, так что стараюсь особо не напирать, чтобы не заехать ей зубами или ещё что-нибудь не так не сделать. К счастью, похоже, девушка отлично справляется и без моей помощи.
Если честно, немного опасаюсь того, что кончу слишком быстро, от перевозбуждения, но в итоге Ванда достигает оргазма раньше меня. Я чувствую, как она вздрагивает всем телом, как сжимает меня крепче, лишь подстёгивая ощущения. Наверное, я действительно слишком нервничаю, из-за этого процесс затянулся. Но это неплохо же, да? Обычно женщины любят, когда секс долгий. По крайней мере такой вывод можно сделать из любого информационного пространства, где кто-то что-то говорит о сексе.
Я приподнимаюсь, осторожно переворачивая девушку на спину. Ладно, думаю, я справлюсь, в этом вроде как нет ничего сложного. По крайней мере сложности, которые возникают, носят эмоциональный характер, а не физический. Но я уж как-нибудь возьму свои комплексы под контроль на это время.
Переношу вес тела на руки, возвращаясь к поцелую. Не хочу её придавить, не хочу что-то сделать не так, а потому не особо спешу. Подсознательно всё жду, что она меня остановит, но Ванда этого не делает. Ощущения постепенно набирают обороты, пока, наконец, не обрушиваются на меня яркой волной. Я хрипло простанываю, кончая в неё и останавливаясь внутри. Это так... странно. Чертовски приятно, немного утомительно, но бесконечно странно. Если честно, я уже успел подумать, что у меня никогда не будет близости с женщиной. В целом, я с этим смирился. Да и даже если бы вдруг я когда-нибудь решился, выпил бы, например, больше обычного или ещё что, едва ли я рискнул бы ухаживать за такой девушкой как Колфилд. Она слишком хороша для меня.
Выхожу из неё, опускаясь рядом и шумно дыша. Устремляя взгляд в потолок. Надо привести мысли в порядок.
- Ну, теперь можно и умереть, - чуть усмехаясь, негромко произношу я, прежде, чем перевести взгляд на Ванду, и, немного стушевавшись, добавить, - это было в моём списке желаний.
Я поправляю одежду, но не оборачиваюсь к ней. Теперь, из-за того, что я сказал, я чувствую себя ещё более глупо, чем до этого. Не знаю, что прозвучало глупее: то, что у меня вообще был такой список или что секс входил в число тех вещей, которые мне хотелось бы попробовать в своей жизни.
- Простите. Забудьте, что я сказал, - я отворачиваюсь, устраиваясь на подушке. Мы, кажется, собирались поспать.
- Я больше не буду сбегать, - обещаю я Ванде. И да, пусть не сомневается в том, что меня убедило не желание спасти человечество, а то, что она со мной переспала. Плевать мне, насколько это низко или мелочно. Я просто подумал о том, что если это занятие настолько приятно, то, пожалуй, стоит хотя бы попытаться спасти человечество, чтобы заняться этим снова. Ну, когда-нибудь. Почему бы и не помечтать? В конце концов, я вообще не думал, что это когда-нибудь случится, и, тем не менее, у меня только что был секс.

От этого вопроса становится дико неловко, но ещё хуже - ответить на него. Я думал по мне и так понятно, как и то, что я этого стыжусь. Так что я ограничиваюсь коротким "угу", не спеша обернуться к девушке. Просто не хочу увидеть в её взгляде что-то выражающее жалость или насмешку. Да, в плане отношений, я полный неудачник. Ну, вот так получилось, что мне с ними не везло и они никогда не стояли у меня на первом месте. Если бы не этот идиотский эксперимент, повлёкший за собой апокалипсис, так было бы и дальше. Не удивлюсь, что при другом раскладе я вполне мог бы умереть в глубокой старости девственником, где-нибудь в лаборатории, склонившись над колбами или отчётами. По крайней мере, вариант, где я умираю в окружении своей любящей семьи мне никогда не казался хоть сколько-нибудь вероятным, слишком уж я отчуждён был от других, сколько себя помню.
Следующий вопрос заставляет меня обернуться, испытав смущение от того, что наши взгляды встречаются.
- А можно? - вскинув брови, уточняю я у Колфилд. Ну, я как-то особо не думал, захочет ли она переспать со мной снова. Понравилось ей или нет? Вдруг она притворяется? Я читал, что женщины мастерски это делают, многие их партнёры не в курсе, насколько они на самом деле плохи в постели. И, разумеется, я боюсь оказаться в их числе. Я даже в повседневной жизни с трудом определяю, что человек мне лжёт, что уж говорить о сексе? В этом вопросе у меня вообще никакого опыта. И да, с одной стороны кажется, что облажаться тут сложно, а с другой откуда тогда берётся столько неудовлетворённых людей? Значит, всё не так уж очевидно, как некоторые об этом думают. Слова Ванды, очевидно, означают то, что она не против переспать со мной снова, и, разумеется, это звучит безумно заманчиво. Мне бы определённо этого хотелось, хотя я не чувствую, что смущение от мыслей об этом пропало.
- Спокойной ночи, - негромко отвечаю я ей, прежде, чем снова улечься на бок и закрыть глаза. Правда, после таких впечатлений я едва ли смогу отключиться сразу. Теперь невольно думаю о том, когда будет этот следующий раз. И как? Ну, в том смысле, что я могу спросить её об этом или это будет происходить только когда у неё будет на то настроение? Полагаю, второй вариант всё же более вероятен, не столько потому, что я боюсь, что она мне откажет, если я спрошу - хотя и это тоже, само собой - но и потому, что, скорее всего, я и не смогу произнести нечто подобное вслух. Если честно, с трудом представляю, что такого должно произойти, чтобы я начал относиться к сексу как к чему-то вполне повседневному, о чем можно просто поговорить с другим человеком. Думаю, мне не сложно понять, почему многие не могут годами решить свои проблемы в постели. Ну, кто захочет говорить о таком? Кто не будет бояться услышать, что он не так уж и хорош? Мне вот точно не по себе от мысли о том, чтобы спросить Колфилд, понравилось ли ей на самом деле или она имитировала оргазм, просто для того, чтобы я не чувствовал себя ущербно?
Немного напрягаюсь, когда девушка выбирается из постели и выходит из комнаты. Не то, чтобы я надеялся, что дальше будет ещё что-то интересное, мне кажется я и так получил больше, чем заслужил, но, в целом, спать рядом с ней было спокойнее. Так я мог не переживать, что зараженные подкрадутся и нападут. А теперь меня тревожит ещё и мысль о том, что она может влипнуть в неприятности. Да, конечно, от меня не было бы никакого толку, будь я рядом, но если меня там не будет, я могу даже не узнать, что она в беде.
Тем не менее, долго гадать не приходится. Не проходит и пяти минут, как Ванда возвращается, и по её выражению лица я понимаю, что новости паршивые, так что сразу поднимаюсь на ноги. Ничего не спрашиваю, всё равно ответ мне ни черта не даст. Просто натягиваю штаны, хватаю свои вещи и отправляюсь за девушкой, на ходу застёгиваясь.
Как только мы оказываемся в машине, Ванда трогается с места, а я оглядываюсь и вижу толпу зараженных, уже преследующих нас. Они стремительно отдаляются, но выдохнуть я могу только когда мы перестаём их видеть. Наконец, я поворачиваюсь обратно и сползаю в кресле немного пониже, шумно выдыхая.
- Полагаю, спать мы сегодня не будем в принципе? - уточняю я у девушки, вскинув брови и немного ёрзаю в кресле, чтобы сесть поудобнее.
- Я умею водить машину, - сообщаю я ей. Ну, умею в теории. Отлично знаю правила, на обучении всё проходил без запинки, но вот как дело дошло до того, чтобы выехать на оживлённую улицу - я тут же сдался, потому, что меня напрягал постоянный шум вокруг. Но теперь-то машин нет, в столб я не въеду.
- Если хотите, можем вести посменно, пока второй спит, - пожимая плечами, предлагаю я ей.
- Я буду ехать куда надо, - обещаю я ей. Я вроде как уже сказал, что не сбегу, но я не уверен в том, что она мне полностью доверяет. Но мне понравилась близость с ней, так что да, ради того, чтобы повторить это снова, я согласен даже в треклятую лабораторию вернуться. Всё равно опасно и там, и в городе в отдалении, вообще везде. Но в другом месте, где не будет её, не будет и секса. И мне этого не хочется, тем более, после того, как девушка дала мне понять, что она не против повторения.