Странно было прийти домой и обнаружить Джанет собравшей вещи и сидящей на них в их комнате. Она ждала его, чтобы сказать о том, что уходит. Сперва Оуэн не понял и даже решил, что это шутка такая или розыгрыш, но мотив ему не понятен. Однако, женщина поспешила разубедить его в этом заблуждении. По всему было видно, что раздражение в ней накапливалось довольно долго и теперь она, наконец, решилась его выплеснуть.
Она возмущалась очень долго и громко, ходила из стороны в сторону по комнате. Кейденс был вынужден запереть дверь, хотя всё равно опасался, что дочь будет это слышать. Все попытки утихомирить жену и убедить её в том, что всё будет в порядке, что он постарается что-нибудь придумать с работой (как они оба прекрасно знали, дающие лишь временный результат), только больше распаляли Джанет. Она наотрез отказывалась слушать его. Под конец, когда ей не стало хватать обычных аргументов, ведь на каждые её слова Оуэн находил что сказать, Джанет заявила о том, что у неё есть любовник, что она давно с ним, и что именно он вдохновил её на то, что бы наконец уйти от Оуэна и перестать скрывать их отношения.
Кей опять не поверил. Да и с чего ему было? Он никогда не подозревал жену в изменах. Да, он из-за работы нередко задерживался,  зачастую не знал о том, чем она занята, но он не считал это поводом в чем-то её подозревать. Ему казалось, что в отношениях всё было так же, как и раньше, вот только Оуэн не представлял себе, насколько он ошибался. Таким громким словам требовались подтверждения, и Джанет пообещала, что доказательства будут, если он пообещает эти самые доказательства не трогать. Мужчина не раздумывая дал согласие, в виду того, что не ожидал в самом деле кого-то здесь увидеть. Кейденс был настолько уперт в своём неверии, что даже готов был поверить в собственную версию о том, что пришедший - её друг, который согласился изобразить её любовника, чтобы только убедить его и дать ей возможность уйти. Непонятно для чего, к слову, если это лишь розыгрыш, но о логичности своей теории Оуэн мало заботился. Не хотелось, что бы проклятый здравый смысл просто взял и всё испортил. Но когда озадаченные и даже разозленные его непрошибаемостью любовники начали целоваться, готовые чуть ли не трахнуться перед ним на столе, чтобы уверить его в реальности происходящего, все попытки Оуэна противиться очевидному были сломаны о суровую реальность. Правда была в том, последние пару лет он работе уделял больше времени, чем семье, в том, что Джанет, быть может, что-то еще и испытывала к нему - бывшее когда-то ярким чувством, но теперь угасшее - но больше не хотела чувствовать себя домохозяйкой, чахнущей в четырех стенах, обреченной на взращивание дочери и наблюдение за увяданием собственной красоты. Любви Оуэна ей не хватало и эмоционально и физически - уставший после работы Оуэн ночью хотел выспаться, а не исполнить супружеский долг, а днем - пообщаться с дочерью, в те редкие часы, которые он мог её видеть. Аманду он видел всё реже и реже, почти не пересекаясь из-за плотных графиков. Внезапно он понял, что уже довольно давно отдалился от своих близких, что он сам, в конце концов, виноват в том, что всё так повернулось.
Пребывая в каком-то смятении, он позволил Джанет убраться на все четыре стороны. То, что она заберет Элли собой было ожидаемо - не бросать же девочку на поглощенного работой отца - но обиднее было не это. А то, что она даже не пыталась этому сопротивляться, будто бы будучи в сговоре со своей матерью. Элли обещала скучать и приходить в гости, но ни слова не обронила о том, что хотела бы остаться с ним. Ну, конечно, ей уже пятнадцать, и большую часть своей жизни она провела видя его мельком по утрам, по выходным, и - дольше всего - по праздникам. Возможно, этого было слишком мало.
Взорвался Оуэн тогда, когда за ними закрылись двери. Он разнес их с Джанет комнату к чертям, выместив на мебели злость, сбив кожу на костяшках, но, по факту, не получив желанного облегчения. Тогда с этой целью он полез в бар и вместе с бутылкой ретировался в свой кабинет, где уже и устроился в углу комнаты, ощущая себя опустошенным. Злиться в данной ситуации он мог только на себя, и, даже понимая свою вину в происходящем, облегчения он не испытывал.
Когда в замке провернулся ключ, Оуэн даже не отреагировал, подумав, что, может, это Джанет что-нибудь забыла и вернулась, чтобы забрать. Уговаривать её остаться по-новой он не собирался. Да и теперь, убедившись в правдивости её слов, не смог бы принять её обратно, даже если бы она вдруг этого захотела.
Но он ошибся. Это была Аманда, и, судя по реакции девушки, выглядел он неважно.
- Джанет ушла от меня, - он махает рукой куда-то вперёд, указывая направление в сторону двери. Он сосредотачивает на девушке усталый взгляд. Так странно было видеть сейчас именно её. Обычно он шел за поддержкой к Джанет, но он больше не могла оказать ему такую помощь. Следующей на ум приходила Элли, но и она ушла. Даже понимая, что всё могло бы быть иначе, не будь он так занят делом, он все равно чувствовал себя брошенным. Впрочем, так оно и было.
- Вместе с Элли, - завершает он предложение, делая глоток из бутылки виски. Хотелось просто провалиться и не чувствовать этого гнетущего и пожирающего его отчаяния, но сделать это было попросту невозможно.
Он любил Аманду, как любил бы её, будь она его младшей сестрой. А после пропажи Каи эта привязанность только усилилась. И всё же он привык выглядеть в её глазах сильным и способным решить всё или почти все проблемы. А теперь... теперь у него не хватало сил на то, что бы изобразить, будто бы всё в порядке, что это ерунда и что он со всем справится. Нет, не справится, не сам так точно.
- Обними меня, пожалуйста, - негромко просит Оуэн, глядя куда-то на руки девушки, на перепачканную в краске футболку. Он был уже изрядно пьян, но всё равно испытывал стыд за собственное состояние, за то, что расклеился и не смог удержать ситуацию в своих руках. Что теперь готов плакаться - пусть и не буквально - ей, хотя и обещал защищать её от озлобленного внешнего мира. Но что делать теперь, когда этот самый внешний мир озлобился и против него?