Меня всегда было просто выбить из колеи. Ноготь сломался, колготки порвались, экран телефона треснул — и всё, настроения как не бывало. Конечно, из-за таких вещей я не плачу, но настроение портится быстро и на весь день, а не на пару минут. Даже если прямо сразу пойти и купить новое защитное стекло или даже новый телефон. Потому, что в таком случае я буду расстраиваться из-за того, что пришлось лишние деньги потратить. Дома у нас не шаром покати, но особо в роскоши никогда не купались, а потому я привыкла бережно относиться к вещам, и уж если что-то ломается, то это меня расстраивает. Наверное, вошло в привычку. Отец всегда был любителем распускать руки в гневе, так что пока я жила с семьёй, за подобные фокусы могло прилететь и маме и мне. Я сбежала от них при первой же возможности, оставила её копаться в своём комплексе неполноценности самостоятельно. Пыталась поговорить, объяснить, что она не должна оставаться с ним. Я ведь уже не ребёнок, она не окажется на улице, если уйдёт от мужа, давно пора было на него заявить и забыть про него к чёртовой матери. Но нет. Я ещё молодая, глупая и ничего не понимаю. Вот уж точно не понимаю! Любит она его, блин. Было бы что любить.
Вот только по части неудачных отношений я, похоже, не шибко далеко от неё ушла. Потому, что парень с которым я начала встречаться в итоге оказался редкостным придурком. И ладно бы это просто была безответная влюблённость или просто неудачные отношения. Но дело в том, что из дома я ушла как раз-таки к нему жить. Да, мне было легко это сделать, потому, что у меня была крыша над головой, у меня был человек, который меня поддерживал. Он помог устроиться мне на подработку к его другу. С учётом заочного обучения, плата за которое, на самом-то деле, висела на волоске, так как в своё время за учёбу заплатили родители и они могли в любое время отозвать её, ну, или, как минимум, попытаться это сделать, деньги мне были нужны как никогда. И для того, чтобы избавиться от долга перед семьёй, которая могла бы в случае чего этим помыкать, и для того, чтобы всё же встать в итоге на ноги.
Сперва всё было просто чудесно, а потом... потом я залетела. Сначала подумала, что просто задержка. Я ведь всегда пила таблетки. Пит через раз пользовался презервативами, хотя его ещё и уговаривать на это приходилось. Чувствительность у него, видите ли, снижается. А куда нам дети сейчас? Должен же он тоже головой думать? Но он считал, что таблеток достаточно. Оказалось, что нет.
Я не стала говорить ему сразу, хотела подождать, но ситуация не изменилась. Пришлось идти в аптеку за тестами. Казалось, я там со стыда сгорю. Почти не помню, как добралась до дома. И да, пожалуйста. Три разных теста — все положительные. Супер.
Ожидание было нервным. Я понимала, что разговор не будет приятным. Пит никогда не говорил о том, что хотел бы детей и уж тем более сейчас. Мне и самой ребёнок сейчас не был нужен. Я не готова. Не хочу. Это же просто всё перечеркнёт к чёртовой матери. Хочу получить образование, нормальную работу, потом уже думать о таких вещах. Когда-нибудь — может быть и да, но это будет ещё очень и очень не скоро.
Увы, по факту всё оказалось хуже, чем я себе могла представить. Я думала, он станет настаивать на аборте. Я была к этому готова. Не уверена, что мне понравится этот разговор, но это необходимое решение. Вот только вместо этого он начал орать, что я идиотка, которая не принимала таблетки, обманывала его, и, очевидно, я собираюсь родить ребёнка, захомутать его и сесть ему на шею. Я не могла поверить своим ушам. Использовать против меня то, что я живу у него, зная, что за жесть творится у меня дома и что мне больше некуда пойти — просто низко. Я перестала ждать сочувствия, пыталась свернуть ссору, как-то угомонить его, говорила о том, что сделаю аборт и всё будет нормально, хотя уже чувствовала, что никакого нормально быть не может. Как я могу оставаться с человеком, который так ко мне относится? Вот только устраивать картинных сцен с хлопаньем двери и собиранием вещей мне не пришлось. Питер сам меня вытолкал за дверь и сказал, что это только моя проблема. И что он больше не хочет меня видеть. А значит... значит, в один момент у меня не стало дома, поддержки и даже работы, потому, что я сомневаюсь, что его друг окажется более участливым человеком, нежели он сам. Они же лучшие друзья. Питер постоянно к нему в салон заходит, мы часто там пересекались. И если он не хочет меня видеть, значит и там мне появляться не стоит...
А дальше что? Пойти к матери с отцом? Мне влетит за то, что я сбежала. Я сменила номер, не отвечала, он мне голову открутит. А потом, когда узнает, что я беременна, сделает это снова. И я знаю, что они заставят меня оставить ребёнка, если я буду жить у них. Отец всегда был на этом помешан и зол на мать, потому, что после меня она больше не могла иметь детей. Роды прошли тяжело, какие-то осложнения, и всё. Больше никаких детей. А я думаю, что и слава богу. Не хватало, чтобы кто-то ещё этого кретина терпел.
В итоге я оказалась на улице с полупустым рюкзаком. Он даже не дал собрать мне вещи. Телефон, плеер, какой-то блокнот, пара учебников и на этом всё. Мне нужно было вернуться и потребовать свои вещи назад, но я просто не могла его видеть. Да и в целом, как-то резко стало плевать на эти шмотки. Хотелось напиться. Но кто мне продаст?
В итоге я выбрела к мосту. Забралась и села на перила. Не то, чтобы с какой-то мыслью. Скорее уж с полной пустотой в голове. У меня не было желания прыгнуть, просто, думаю, если бы вдруг я упала и утонула, это было бы в самый раз. Чувствую себя полной идиоткой. И потому, что сразу не поняла. что он из себя представляет. И потому, что ушла к нему. Стоило остаться дома. Потерпеть ещё какое-то время. Подкопить денег, чтобы хотя бы комнату или койку себе снять и тогда сбегать. Но нет, конечно, мне хотелось комфорта. Хотелось, наконец, нормально пожить. И вот, пожалуйста, пожила. Неужели все мужики и правда такие кретины, как мой отец и Питер? Я знаю, что нет. Хочу в это верить. Но такое чувство, что все они на люди милые и добрые, а за закрытыми дверьми своих жён и детей кошмарят только в путь. Потому, что Питер по началу тоже был очень милым, понимающим и добрым. Вот только при первой же трудности вскрылось его настоящее лицо. Сейчас мне безумно жаль из-за всего, что я наговорила матери, за то, что я винила её в том, что она остается с отцом. Что если лучше в принципе не может быть? А здесь... она его знает. По крайней мере он не выгнал её из дома, когда она залетела. Конечно, он бьёт её, когда бывает зол, но он ведь не каждый день злится. Иногда он бывает хорошим. Он ведь оплатил мою учёбу. И не отозвал деньги назад, когда я сбежала. Мог бы, я знаю, вполне мог бы, но не стал. Не знаю даже почему. Просто когда всё паршиво, концентрироваться на плохом гораздо проще. И если бы не этот чёртов ребёнок, которого я совершенно точно не хочу, я бы вернулась домой. Да, прилетело бы, но в каком-то смысле я всё же это заслужила. А так... не знаю, как быть. Ни черта не знаю. Я не выживу на улице.

Где и когда я свернула не туда? Всё кажется очевидным: в тот момент, когда ушла жить к Питеру. Но это скорее стало последней каплей, чем полноценным источником проблем, потому, что в моей жизни всё было не так. Но могла ли я повлиять на то, что происходит дома? Как-то перевоспитать отца? Мне так не казалось. Разговоры ничего не давали, быстро превращались в ссоры, за которые можно было словить оплеуху. Мать он бил сильнее, чем меня, но я тоже вполне могла получить крепкую затрещину, а то и не одну, если провинилась. Стоит отметить, что это не вызывало у меня желания быть кроткой и послушной. Наоборот. После очередного скандала дома я непременно вытворяла что-нибудь такое, за что мне прилетало только сильнее. Потом следовал какой-то период затишья, иногда больше, иногда меньше. Самое длинное, что я помню, это три месяца. У отца было отличное настроение, а потом они снова поругались с мамой. Я то думала о том, что она сама могла бы быть осторожнее. Запомнить уже, что не стоит скрывать от него траты на какие-то мелочи, вроде покупки украшений или маникюра, всё равно заметит. Или сторонний доход. В общем, мне казалось, что я вижу закономерность, что она могла бы вести себя иначе и тогда этих ссор не случалось бы, он бы её не трогал. Порой я думала о том, что даже если бы она всё делала правильно, он всё равно нашел бы причину, по которой мог бы разозлиться. А если бы не нашел, то придумал бы. Да и, как ни крути, невозможно жить, озираясь из-за каждого сделанного шага. Разве это жизнь? Поэтому я, в отличии от матери, ничего не скрывала. Мне было плевать. Впрочем, ровно до того момента, как он начинал орать и хотелось вжаться в стенку и слиться с ней.
Для меня Питер был способом сбежать, временным решением проблемы, он не был моим спасением, но, видимо, я была слишком ослеплена возможностью избавиться от родительского контроля, что не подумала о возможных последствиях, о том, что всё может кончиться совсем не так, как я себе это представляю. Конечно, я хотела за него замуж. Не сейчас, когда-нибудь потом, но всё же. Он ведь мне нравился. А сейчас мне тошно от одной только мысли об этом. Чувствую себя беспросветно тупой. Как будто я не вышла из клетки, а просто прошла в соседний отсек и не поняла этого, и вот теперь, крепко саданувшись лбом о прутья, осознала, что всё ещё нахожусь в западне. И, что хуже - мне больше не кажется, что я могу как-то выпутаться. На аборт нужны деньги. Не так, чтобы большие, но у меня и этого сейчас нет. Ничего нет. Я слишком завишу от окружающих, и, прежде, чем это изменится, пройдёт ещё очень много... месяцев? Может, даже лет? И если они будут такими же, как то, что было раньше, мне кажется, я просто не выдержу. Нет во мне никакой стойкости. Если и была, то вся вышла. Чувствую себя абсолютно раздавленной и беспомощной. Почему у меня нет нормальных друзей? Вероятно, потому, что отец всегда загонял домой как можно раньше. Никаких поздних прогулок, никаких лишних факультативов и кружков, нужно сосредоточиться на том, чтобы поступить. И вроде намерения у него были хорошие, он хотел, чтобы я получила диплом, а затем нормальную работу, чтобы жить лучше, чем они с мамой, но методы явно оставляли желать лучшего. С Питером я познакомилась на какой-то вписке. И, если подумать, у нас не было нормальных отношений. Мы просто трахались, и, вероятно, поэтому он кивал и соглашался со всем, что я говорю. Поддерживал меня не потому, что правда хотел мне помочь. Просто это было его платой за то, что я снова раздвину перед ним ноги. Сейчас я злюсь на себя за то, что не увидела этого, но как, чёрт возьми, я должна была это понять? Он не был похож на моего отца, но, в каком-то смысле, оказался даже хуже, чем он. Мама ведь забеременела мной довольно рано. Они были немногим младше меня, когда начали встречаться и в восемнадцать она уже родила. Сомнительный показатель, на самом-то деле, но он не выставил её из дома, не ушел, хлопнув дверью. Он остался с ней и воспитал меня. Может, он, конечно, и домашний тиран, но, по крайней мере, в сложных вопросах на него можно было положиться. Не понимаю, как такие положительные и отрицательные качества умудряются сочетаться в одном человеке. Я помню, как он нёс меня на руках до больницы, когда я в десять лет сломала ногу. Он не ругал меня. Купил мне мороженное. Почему он не может быть таким всегда? Словно в нём два человека уживаются, один из которых мой отец, такой, каким я хотела бы его видеть, а второй - моральный урод. И ведь... раньше было лучше. Может, конечно, память всё искажает, но мне кажется, что до этого он бил маму реже. Или просто делал это так, чтобы я это не видела, а она скрывала синяки? Хочу ли я знать ответ на этот вопрос?
Я не слышу, как подъезжает машина. Вздрагиваю только когда слышу голос. Крепче вцепляюсь руками в перила и резко оборачиваюсь, замечая незнакомца. Несколько мгновений уходит на то, чтобы сознание обработало то, что я услышала, так что я отвечаю с явной заторможенностью, шмыгнув носом и покачав головой.
- Нет, у меня... у меня всё в порядке, - поджимая губы, отвечаю я ему.
- Всё в полном порядке, - продолжаю, чувствуя, как на меня накатывает волной и я просто начинаю плакать, не двигаясь с места.
- Просто я не знаю, что мне делать, чтобы всё исправить. И я не могу вернуться домой, - я нервно смеюсь и поджимаю губы, - как будто весь мир против меня и я только и делаю, что лажаю.
Понимаю, что "весь мир" - это преувеличение, но сейчас мне именно так и кажется, хотя, по сути, всему миру на меня просто плевать, они обо мне даже не знают. Зачем он остановился? Зачем спрашивает меня об этом? Он не сможет мне помочь, я не брошенный котёнок, которого можно принести домой и отогреть, на меня нужно потратить гораздо больше времени, денег и сил. Никому не нужна такая ноша. Так почему бы просто не пройти мимо? Мне правда хочется, чтобы этот человек сказал, что всё будет хорошо и чтобы всё и правда стало хорошо, но только так не бывает. Может быть, у кого-то другого и да, но точно не у меня.
- Случилось то, что я беременна и я не могу родить этого ребёнка. Не сейчас, когда у меня ничего и никого нет. Я идиотка, - впрочем, думаю, он и сам уже это понял. - И я правда не знаю, что мне делать.

Я нервно улыбаюсь и качаю головой. Сомневаюсь, что тут можно что-то придумать. По крайней мере я не могу. Ни одного варианта, который включал бы в себя какое-нибудь чудо в духе свалившегося на меня денежного приза. Но для этого, как минимум, надо купить лотерейный билет, а я не готова тратить то немногое, что у меня есть, на подобную чушь. Я не верю, что люди действительно выигрывают в лотереях. Мне кажется, что об этом пишут просто так, для того, чтобы люди продолжали тратить деньги на билеты, а реальных победителей не существует вовсе. По крайней мере у меня нет ни одного знакомого, который бы победил в лотерее, и у моих знакомых тоже. В общем... не верю. А всё остальное - ну, что он может придумать? Мило, конечно, что он пытается меня как-то поддержать, но, полагаю, тут скорее просто нежелание смотреть, как кто-то прыгнет с моста, гражданская ответственность или вроде того. Затем он всё равно уедет и я останусь один на один с тем же, что было и раньше, а значит можно будет снова залезть на перила и прыгнуть. Или не прыгнуть. Не знаю, хочу ли я этого. Всё, что мне нужно, так это чтобы всё образовалось. Причем, желательно, по щелчку пальцев. Чтобы щёлк и всё, я не беременна, у меня никогда не было придурка парня, к которому я сбегала от тирана-отца, а мои родители совершенно нормальные и милые люди, как в фильмах. Но так бывает только на экране. У всех есть свои проблемы. У некоторых моих знакомых вообще нет отцов. Ну, то есть, технически, они где-то есть, но никогда не принимали участия в их жизни. Наверное, они бы охотно согласились даже на моего дурацкого папашу и осудили бы меня за то, что я так думаю, но я-то на своём месте, и я точно не рада тому, какой он человек. Он может быть нормальным, я знаю, я помню. Просто такое чувство, что он сам об этом крепко-накрепко забыл.
- Джин, - отвечаю я ему и пожимаю плечами. Хочет садиться - пусть садится. Мне, в принципе, всё равно. Если я всё же решусь прыгнуть, то я это сделаю и никакие уговоры мне не помогут. Но сейчас я думаю. И не могу определиться. Понимаю, что если посижу тут ещё пару часов, то, в целом, ничего не изменится, но я думаю, что, может, меня осенит какая-то мысль? Да хоть что-то, чтобы склонить чашу весов в какую-то из сторон. Сейчас я чувствую, что меня штормит, туда-сюда, без остановки. Я хочу жить, но я совершенно точно не хочу жить так, как, очевидно, буду жить в ближайшее время, а может и того дольше, если всё же решу слезть с перил и пойти... и вот куда пойти? Нет, ну, серьёзно?
- Зачем вам это?
Я хочу согласиться, правда. Просто не думаю, что Генри предлагает это серьёзно. Я понимаю, что сейчас он скажет что угодно, лишь бы я с моста слезла, а потом ничего не будет мне обязан. Пусть уж лучше сразу уходит, я всё равно останусь один на один с этим решением, не хочу, чтобы вмешивался кто-то посторонний, тем более, что ему, на самом деле, всё равно. Это не претензия, мужчина мне ведь ничего и не обязан. Просто не хочу, чтобы он обещал мне то, что в итоге выполнить не сможет. Хватит уже с меня не оправдавшихся ожиданий.
- Не знаю, - я качаю головой, - это совершенно не вовремя.
Не то, чтобы я не хочу детей в принципе. Просто не сейчас, не так. Я бы хотела, когда-нибудь, когда у меня будет свой дом, нормальная работа. Про мужа уже и не знаю, так как очень уж сильно сомневаюсь, что мне снова не попадётся какой-нибудь придурок, но вот первые два пункта обязательны. А сейчас их мало того, что нет, у меня вообще ничего нет. Даже если бы у меня не было этого ребёнка, я в полной жопе. А с ним ситуация только ухудшается. Так что едва ли я в полной мере могу знать, не хочу я этого потому, что так будет хуже или потому, что просто не хочу. В конце-то концов, его отец Питер. И это просто ужасный, отвратительный кандидат. Не хочу, чтобы меня с ним хоть что-то связывало, злюсь на себя, что сразу не поняла, что он за человек.
- Уверена, такие вещи не входят в ваши обязанности, - я качаю головой и поджимаю губы. Полицейский, класс. Этот точно скажет, всё, что угодно, у него работа такая. Не говоря уже о том, что, уверена, он меня в психушку отправит, потому, что так положено при попытке самоубийства. Не хочу думать о последствиях, которые это может за собой нести. Да, вроде, с одной стороны не так плохо, потому, что на какое-то время у меня будет и крыша над головой и даже питание. Ну, а что потом? Как мне эта отметка в личном деле аукнется? А вдруг позвонят родителям? Вдруг они о беременности узнают и из-за того, что я хотела сделать убедят остальных, что я не имею права принимать самостоятельное решение относительно того, рожать мне или нет, а потом воспитывать ребёнка? Не хочу я всего этого. Понимаю, что в чем-то, может, себя и накручиваю, но в моей жизни зачастую всё идёт по худшему из возможных сценариев.
- Не нужно обещать мне то, что потом не выполните, - прошу я мужчину, отворачиваясь и глядя вниз. Страшно, на самом деле. Вдруг я устану и сорвусь до того, как решу, что хочу прыгнуть? Потому, что если Генри спросит, хочу ли я умереть, я не буду знать, что именно ему ответить.
- Просто уйдите, - я поджимаю губы, - это только мои проблемы.
Почему бы ему не сделать вид, что он не видел меня? Я ведь никому не скажу. Он сейчас не в форме, а значит камеры на нём нет. Никто и не узнает.

Я наблюдаю за тем, как он устраивается рядом. Ему не страшно? Я бы точно не полезла чёрт знает за кем туда, откуда можно сорваться. Сейчас он не на работе, он ничего не обязан делать. И всё же он лезет. Боится, что совесть заест, если сейчас не попытается помочь? И именно попытается, потому, что я совсем не уверена в том, что у мужчины получится переубедить меня.
- Вы хотите сказать, что от вас не убудет с того, что кто-то будет жить у вас дома и есть вашу еду? - вскинув брови, уточняю я у него. - А я буду. У меня денег нет. И, похоже, я буду не самым приятным гостем, у меня же скоро гормоны в голову ударят, с ума сходить начну, если уже не начала. Уверены, что никакого ущерба не будет?
Он либо сильно заблуждается и не продумывает последствия, либо врёт. В любом случае, ничего хорошего из этого не выйдет. А я вот вижу, что будет дальше, если я соглашусь. Я надоем ему. Вытреплю все нервы. Заставлю пожалеть о том, что он не проехал мимо, а решил вмешаться. Я сделаю это не нарочно, просто так оно и будет. Я ни черта не умею, не успела ещё институт закончить, из-за ребёнка не смогу устроиться на работу, а значит просто сяду ему на шею. Полицейские получают неплохо, насколько я знаю, но они уж точно не миллионеры, чтобы кормить ещё один, а в перспективе так и вовсе два голодных рта. Он устанет от меня и выгонит. Так что я просто экономлю ему время и нервы, отказываясь от его щедрого предложения. А оно действительно слишком хорошо, чтобы не было никакого подвоха. Может, он всё-таки не полицейский, а маньяк какой-нибудь? Хотя нет, глупо как-то. Зачем спасать кому-то жизнь, чтобы потом убить? Проще было бы в спину подтолкнуть, но он этого не делает. Он пытается дать мне причину перелезть обратно на мост.
- Тут и думать особо не о чем, - я поджимаю губы, чувствуя, что глаза начинает щипать, - у меня нет денег на то, чтобы содержать этого ребёнка. Да даже на себя нет.
Почему я в это вляпалась? Могло ли случиться иначе? Я ведь просила его надевать презерватив, а когда он игнорировал это - я пила противозачаточные. Мне казалось, я сделала всё, чтобы перестраховаться от подобной ситуации, но вот, пожалуйста, я здесь, а Пит, небось, сидит и где-нибудь посмеивается над тем, какая я идиотка. И правда ведь идиотка...
- Это вы сейчас так говорите, - возражаю я ему и качаю головой. Он кажется добрым, даже милым. Но я знаю, что люди прекрасно умеют врать. Пит тоже был очаровательным по началу, ну, или на фоне моего отца, который мог ударить, когда был в плохом настроении, таким казался. Я уже не знаю, обманывал ли он меня или я сама принимала желаемое за действительное, просто потому, что мне нужно было куда-то сбежать.
- Зачем? - я отвечаю совсем негромко, словно и не хочу, чтобы он услышал. Просто правда не понимаю, зачем ему это. Я не буду на него злиться и винить, если он слезет и просто уедет. Если ему нужно это услышать, чтобы перестать чувствовать себя обязанным что-то сделать - я ему об этом скажу, мне не сложно. Но я хочу принять это решение сама.
Я поджимаю губы и всё же поднимаю взгляд на Генри, чувствуя, что мне хочется разрыдаться в голос.
- Вы правда сдержите обещание? - спрашиваю я у него, вскидывая брови в вопросе.
Он может соврать, я это знаю. И прекрасно понимаю, что не пойму, что он врёт, пока это не станет очевидно уже по факту. Но, отчасти, мне хочется, чтобы он дал мне слово, словно это хоть что-то гарантирует, как будто люди непременно обязаны что-то делать, если так скажут. Большинству плевать на то, что они обещают. В конце концов, это просто слова. Но мне безумно хочется, чтобы он говорил правду, просто потому, что это вообще мой единственный вариант.
- Вы не отправите меня в психушку? - негромко спрашиваю я у него.
- Обещайте, что не сделаете этого, - я качаю головой, покусывая губы из-за нервного напряжения.
- Если вы это сделаете, они позвонят родителям. Они отнимут у меня ребёнка. И хуже всего то, что они оставят его себе. Никто не должен расти в том доме. Обещайте, Генри. Я понимаю, что смерть не лучше жизни в том доме, вовсе нет, но сейчас на меня слишком много давит, я невероятно устала от этого, так что да, если бы передо мной стоял выбор вернуться к родителям или прыгнуть с моста, я бы даже не раздумывала. Я бы и сейчас прыгнула, не будь мне так тоскливо от этой несправедливости. Неужели в моей жизни не может случиться что-то хорошее?

Я вижу, что мужчина размышляет над моим вопросом. Это хорошо. Потому, что, возможно, это позволит дать ему более разумный ответ. На эмоциях многие люди готовы решиться на то, что в обычной жизни им не по плечу. И я не хочу, чтобы он соглашался только из-за того, что сейчас ему кажется, что поступить так будет правильно, по-доброму. Может быть и так. Но он мне ничего не обязан, так что если это стеснит его, то лучше не стоит. Не хочу чувствовать себя виноватой за то, что испортила жизнь ещё кому-то. Мне и своей достаточно.
- Может, вы просто со мной ещё не общались, - чуть усмехнувшись, качаю головой. У всех есть предел терпения. И когда-нибудь оно заканчивается. Стоит ли проверять, надолго ли его хватит? Впрочем, конечно, мне совсем не обязательно расслабляться, как я сделала это с Питом, потому, что доверяла ему. Я могу начать искать работу. Его предложение может быть не решением, но временем, которого у меня не было, чтобы найти альтернативу, перестать зависеть от кого-то. Похоже, ему всё же удалось заставить меня сомневаться.
- Я бы хотела, - я поджимаю губы и не весело улыбаюсь, - если бы его отцом был кто-то другой, нормальный. И если бы у меня был свой дом и нормальная работа. А не так.
Ничего не имею против детей, всегда думала, что у меня будет один или парочка. Просто не сейчас. Я не готова. Ни финансово, ни морально. Детям нужна полноценная семья, а не мать-истеричка, а я та ещё истеричка, если чуть что пошло не так - я уже сижу на перилах моста и всерьёз думаю о том, чтобы свести счёты с жизнью. Какую жизнь я могу дать такому ребёнку? Едва ли лучше, чем своя собственная. А мне не нравится моя жизнь. Так какого чёрта с ней так сложно расстаться?
- Вы подозрительно добры, - я чуть щурюсь, - люди либо скрывают свою истинную натуру, либо имеют какую-то выгоду. Так как никакой выгоды от того, чтобы помочь мне нет, полагаю, остаётся только первое. Что вы скрываете? Вы на самом деле маньяк? - вскидываю брови в вопросе. Впрочем, ладно, даже если он и маньяк, думаю, он мне об этом не скажет.
- Хорошо, - я чуть поджимаю губы и киваю на его слова. К чёрту. Думаю, сколько бы я ни сидела здесь на перилах, решения лучше всё равно не появится. Потому, что я уже привыкла, что в моей жизни почти никогда не хороших решений. Либо остаться и терпеть, либо шагнуть в неизвестность. Я выбрала Пита, потому, что на тот момент это было лучше, чем оставаться дома. Это было ошибкой. Но, может быть, на этот раз мне, наконец, повезёт. А если и нет... думаю, я всегда смогу вернуться к этому мосту. Да и способов умереть, на самом деле, достаточно. Успеется.
- Ладно, - я пару раз киваю. Шумно вдыхаю, крепче вцепляясь в перила, прежде, чем перелезть назад. Почти сразу, как ступаю на асфальт, чувствую, как начинает кружиться голова и слабеть ноги, словно только сейчас до меня дошло, что я вообще собиралась сделать. Я мельком оглядываюсь обратно и отвожу взгляд, стирая тыльной стороной ладони слёзы с лица.
- Спасибо, - я говорю это негромко, поднимая взгляд на Генри.
Всё ещё не верится. Всё ещё страшно, потому, что, боюсь, что в итоге мы сядем в машину и поедем вовсе не к нему домой, а в псих.лечебницу. Что всё пойдёт кувырком. Сложится как нельзя хуже. Я правда боюсь, что он просто убедительно врёт по долгу службы. Копы ведь учатся вести переговоры. Выполнять обещания, которые они дают, они не обязаны, если это не подкреплено документами. Я бы хотела сказать, что Генри не такой, но я этого ещё не знаю. Я просто надеюсь, что на этот раз приняла правильное решение.
- Вы ведь куда-то ехали? - вскинув брови, уточняю я у мужчины.
- Ну, до того, как остановились помочь мне. Я вас ни от чего не отвлекаю?
Мне не по себе от того, что я уже доставляю ему дискомфорт, хотя мы только познакомились. А что будет дальше? Как правило, лучше со временем не становится. Почти всегда наоборот. Не моё дело, конечно, куда он ехал, он не обязан передо мной отчитываться. Невольно думаю о том, что зря об этом спросила, потому, что отца подобные вопросы запросто выводили из себя. Стоит сперва думать, прежде, чем что-то говорить. Я не хочу его расстраивать. Не хочу, чтобы он передумал.

- Хорошо, ладно, - я чуть киваю на его слова. Подумать о том, чтобы оставить этого ребёнка? В целом, он ведь не виноват, что его отец Питер. И, возможно, всё может получиться не так уж и паршиво, если мне повезёт. Вот только не везёт мне, как правило. И даже если Генри мне поможет, и, допустим, родители не станут вмешиваться, не исключено, что Пит вдруг возомнит, что ему этот ребёнок нужен и попытается его у меня отсудить. Не знаю, правда не знаю. Голова кругом ото всех этих мыслей. Хочу поступить правильно, но боюсь, что этот путь не будет безболезненным.
- Может быть так и есть, - я мягко улыбаюсь. В каком-то смысле он прав. Потому, что я почти уверена в том, что если бы не он, то я бы всё же спрыгнула. Как ни крути, без появления Генри у меня бы не было альтернативы, по крайней мере такой, которая бы меня устроила. Так что, может, и в самом деле судьба. Ну, или очередной гадкий поворот. Многое в моей жизни, что в итоге выходит мне боком, начинается довольно хорошо, так, что не ждать подвоха я не могу, но и отказаться от его предложения не хочу. Мне хочется поверить, что в этот раз всё будет иначе.
Я поправляю куртку, запахивая поплотнее и улыбаюсь мужчине, благодарно кивнув, а затем иду к машине. Я не замерзла, по крайней мере я этого не ощущаю, но мне приятно, что он обо мне заботится. Такое чувство, что я уже и не помню, как это.
Когда Генри говорит, что я отвлекла его, я невольно поджимаю губы, виновато опуская взгляд. Само собой, люди ведь едут куда-то, а не просто от скуки. Ну, то есть, так тоже бывает, но сильно реже. Надеюсь, я не сильно его задержала и он ещё успеет туда, куда собирался? Правда, не успеваю я об этом подумать, как он говорит то, от чего у меня брови ползут наверх. Он собирался что? Я уставляюсь на мужчину во все глаза. В какой-то момент даже думаю, что, может быть, мне что-то не так послышалось или я не верно его поняла, но нет, то, что он говорит дальше, лишь подтверждает, что так и есть. Он серьёзно хотел покончить с собой?
Нет, у людей может быть множество причин для этого. Поражает меня не то, что не у меня одной возникло желание свести счёты с жизнью, а то, что он решил сделать это в то же время и приехал для этого в то же место, что и я. Ну, какова вероятность, что всё сложилось бы именно так?
- В таком случае, я рада, что помешала вам, - я чуть заметно дергаю губами в улыбке, а затем тянусь к Генри, чтобы обнять его. Не знаю почему, но мысль о том, что плохо не мне одной - как бы это ни было эгоистично - успокаивает.
- Спасибо, - произношу я, чуть отстранившись. Не хочу ему мешать, теперь я хочу убраться отсюда поскорее.
- Правда, спасибо, что решили вытащить меня, а не присоединиться, - я чуть усмехаюсь и бегло целую его в щёку, прежде, чем вернуться на своё место и пристегнуть ремень. Странно понимать, что у этой встречи мог быть совсем другой, куда более удручающий конец, чем я себе представляла. Интересно, а я бы помешала ему прыгнуть, если бы он просто перелез перила и не пытался отговорить? Не знаю, если честно, хватило бы мне на это воли или нет. Но мне, как минимум, стало бы любопытно, в чем его причина. Мне и сейчас интересно, просто не знаю, стоит ли спрашивать. Вдруг он снова загрузится тем, что его беспокоило и передумает? Не хочу, чтобы это произошло. Кажется, я больше не готова расстаться с жизнью. По крайней мере пока что.
- Вы можете поделиться, если вас что-то беспокоит, - осторожно предлагаю я. Я не против его выслушать, он ведь дал мне такую возможность. Думаю, как минимум будет вежливо выслушать его в ответ. Правда, не уверена, что смогу в свою очередь ему помочь. Генри говорит, что я вроде как уже ему помогаю, но я пока что этого не чувствую.
- Хорошо, - я киваю на его предложение, а затем пожимаю плечами, - не знаю... пусть будет пицца.
Мне, в сущности, всё равно. Кажется, я только после его слов понимаю, что голодна. До этого меня это совсем не беспокоило. Так что, в целом, я буду рада чему угодно. Я оглядываюсь назад, на мост, когда мы отъезжаем и шумно выдыхаю, потирая переносицу.
- Мне неловко об этом просить, но у моего бывшего остались мои вещи, - произношу, чуть пожевывая нижнюю губу, - могу я попросить вас съездить со мной как-нибудь? Не уверена, что он меня пустит.
Не удивлюсь, в целом, если он уже выбросил всё, что было. Он не дал мне их забрать, но не потому, что ему это нужно, а просто из вредности. Если он их выбросил, думаю, я смогу найти их у ближайшего мусорного бака. Если нет, то мне понадобится помощь, чтобы убедить его отдать мне всё. Ну, и потому, что мне совсем не хочется говорить с ним. Для меня уже всё ясно, но не удивлюсь, если он решит высыпать на меня ещё ушат дерьма, когда я появлюсь на пороге.