Кто-то выбирает работу из-за прибыли. Кто-то от неизбежности. Кому-то это приносит удовольствие. Не знаю, мог бы я получать удовольствие от этой работы в каких-либо других условиях, но сейчас... это просто работа. И я просто это делаю. Это не вызывает у меня каких-то эмоций, кроме, разве что умиротворения. Мертвые спокойны. Не шумят, не орут что-то, никуда не спешат. Лежат, ждут своего отправления в последний путь. А я просто помогаю им прийти в божеский вид перед тем, как их близкие придут проститься с ними в последний раз. Я помню лицо Алекса. То, каким оно было, когда он лежал в гробу. Совсем не такое, как когда его только обнаружили, когда мы пришли на опознание. Он снова был похож на нашего сына. Он как будто просто заснул крепким, беспробудным сном. Жаль, что я знал, что его смерть не была такой спокойной. Если он не мог жить дальше, то мне хотелось бы, чтобы он умер не так мучительно. Но, увы, это уже никак не исправить. И я просто рад, что смог взглянуть на его лицо, не обезображенное болью, в последний раз. Думаю, это важно для людей. Запомнить своих близких не обезображенными. Возможно, поэтому я и выбрал эту работу. Возможно, потому, что всегда интересовался медициной, но быть тем, кто спасает чьи-то жизни после такого просто не смог. Я разочаровался в людях. Преступник не был найден, пойман и наказан. Им мог оказаться любой. В числе прочего он мог бы оказаться на моем операционном столе и я даже не узнал бы об этом. Вот уж нет, спасибо. Не говоря уже о том, что некоторые из тех, кому я помогал, тоже могли совершать ужасные вещи, скрывая это от окружающих. Так что мёртвые лучше. Мне с ними комфортнее. Кем бы они ни были в прежней жизни, они уже никому и никогда не навредят.
Я заканчивал последние приготовления. Ещё пара штрихов, немного тона на кожу и работа сделана. Через несколько часов начнётся церемония, к ней уже всё готово. Останется только встретить священника и людей. К счастью, часть с церемониями в мои обязанности уже не входит.
Я отвлекаюсь на то, чтобы сделать себе кофе, когда слышу звук колокольчика. Не настоящего, конечно, звук компьютерный, его слышу только тот, кто находится в рабочем помещении. Значит, у нас новый посетитель. Очевидно, у кого-то умер родственник. По другим причинам сюда в принципе не приходят. Так что кофе, очевидно, придётся отложить на потом. Сегодня я за главного. Помощница приедет чуть позже, так что мне необходимо встретить человека и узнать, что требуется. Точнее, выяснить имя, в каком морге находится, чтобы потом отправить людей забрать тело. Сам я за ним не поеду. Я снимаю перчатки и фартук и выхожу в приёмное отделение, если только это можно так назвать.
Киваю девушке, подходя ближе и жестом предлагая пройти ей к диванчикам для гостей.
- Здравствуйте, - я мог бы сказать "доброе утро", потому, что это было бы вежливо и потому, что сейчас утро, к тому же довольно раннее, но "добрым" для неё оно едва ли является, а просто "утро" будет звучать странно.
- Чем я могу вам помочь?
Не то чтобы выбор большой. Просто принято так спрашивать. Ей необходимо рассказать о том, что требуется, и, возможно, о том, что произошло. Например, некоторые беспокоятся о том, возможно ли будет вернуть их близким первоначальный внешний вид, если тело и лицо сильно пострадало, приносят фото. Впрочем, фотографии я прошу в любом случае, даже если сильных повреждений нет. Мне необходимо знать, на что ориентироваться.
Я останавливаюсь перед ней, улавливая взгляд. У неё очень красивые глаза. Да и в целом она довольно миленькая. Странно, наверное, думать об этом в такой момент, но это для неё сегодня тяжелый день. Для меня - самый обычный, рабочий. У меня сегодня ничего не произошло. Поэтому я могу позволить себе полюбоваться ей, отметить, что она привлекательна. Я не пялюсь в наглую, не изучаю её фигуру, это было бы грубо и не уважительно по отношению к человеку в такой ситуации, но на лицо смотреть можно, это нормально. Она ещё совсем юная. Кого она потеряла? Кого-то из родителей? Впрочем, уже совсем скоро девушка сама обо всём расскажет. Некоторые говорят даже больше, чем нужно, потому, что чувство горя размывает барьеры. Я не хочу знать о жизни этих людей - ни тех, кто умер, ни тех, кто пришел с ними попрощаться. Мне это ни к чему. Но это моя работа, так что я всегда выслушиваю и стараюсь как-то поддержать, если могу. В конце концов, когда-то кто-то сделал это для меня. Я просто возвращаю долг.

Она кажется совершенно потерянной. Я часто вижу такой взгляд, но от этого не становится легче. Смерть - какой именно она бы ни была - едва ли приносит радость в чей-то дом. Она идёт так, словно каждое движение даётся ей с огромным трудом, и, возможно, сейчас именно так и есть. Я не тороплю её, медленно шагая вслед за девушкой, пока она не усаживается. Бывало и такое, что тут сознание теряли, так что я на всякий случай старался держаться поближе, чтобы она не ударилась, если вдруг отключится.
- Да, конечно, - киваю я ей.
Мы знаем, когда к людям отправляются констатировать смерть. Иногда получаем звонок по факту. Это может выглядеть жестоко, даже цинично, будто бы мы как коршуны витаем над потерявшими близких семьями, лишь бы урвать момент, опередив другую похоронную службу. Не знаю, может, так оно и есть, но я об этом стараюсь не задумываться. Просто работа, такая же, как и любая другая, но эта неразрывно связана с чужой болью и потерями. И я смотрю на этих людей не как на способ поживиться. Для успокоения собственной совести мне этого вполне достаточно.
Я беру с тумбочки пару салфеток, протягивая их девушке.
- Я всё устрою, - обещаю я ей, а затем киваю. Можно, конечно. В приёмном есть кулер, так что я отхожу, чтобы взять пластиковый стаканчик и наполнить его. Вообще, как по мне, для начала ей нужно хотя бы немного оклематься, чтобы уже иметь возможность вести беседу и отвечать на мои вопросы. А они появятся. В целом, стандартные. Сколько придёт людей? У нас есть два зала, побольше и поменьше. Иногда приходится доставлять скамьи. Какой религии был умерший? У нас при похоронном бюро нет своего священника, это было бы неосмотрительно, потому, что вера у всех разная. К тому же некоторые предпочитают, чтобы последние проводы вёл тот, кого они знали, в чью церковь они часто ходили. Конечно, это относится в основном к верующим людям. Есть атеисты, но даже они нередко прибегают к услугам священников, просто потому, что так принято. И если не эта последняя речь от святого отца, то что вообще говорить? Такие люди ощущают себя растерянными, им проще принять условные правила общества, чем изобретать колесо.
- Держите, - я протягиваю ей стаканчик и присаживаюсь на диван, чуть поодаль от неё. Сажусь в пол оборота, поджимая губы.
- Не нужно стесняться. Плачьте, вам это сейчас необходимо, - предлагаю я девушке. Да, я дал ей салфетки, но не потому, что меня смущают её слёзы. Так... принято? Мы многое делаем просто потому, что считаем, что нам положено это делать.
- Мне потребуется кое-что у вас уточнить, - предупреждаю я девушку. Она такая грустная. Если честно, очень хочется просто обнять её, но не думаю, что это будет уместно. Обычно я так не поступаю. Я могу обнять в ответ, если человек сам этого хочет, но первым лезть не стану точно. Нередко скорбящие выплескивают свою горечь в гнев и обращают его на таких как я. Поэтому... лучше быть максимально корректным.
- Но это может подождать, - заверяю я посетительницу, - скажите мне ваше имя.
Я распоряжусь забрать тело. Этого, я, конечно, не говорю, потому, что для неё это не тело, это близкий член семьи, друг или возлюбленный. Мать или отец, кто-то ещё. В любом случае, потеря этого человека сильно по ней ударила, это видно невооруженным глазом.
- Хотите рассказать, что случилось?
Вообще, это не входит в мои прямые обязанности. Но я могу поговорить с посетителем, расспросить его, если мне кажется, что того требует ситуация. Многие предпочитают этого не делать, потому, что слишком тяжело каждый раз переживать чужое горе, пропускать его через себя, да и, банально, не всем нужно сообщать какие-то подробности. Но сейчас у меня ощущение, что ей необходимо с кем-то поговорить. И я могу быть этим кем-то. Я протягиваю ей ладонь.
- Я Дуэйн, - вообще, бейджик дублирует моё имя, но в её глазах стоят слёзы, едва ли она разберёт, что на нём написано, - я могу предложить вам что-нибудь ещё, помимо воды? Это не бар и не кафетерий, и, опять же, не входит в стандартный перечень услуг, так что это чисто... по-человечески? Скажем, это моя инициатива. Не думаю, что Марк будет против, если я сварю ей кофе или потрачу на неё чуть больше времени, чем трачу на посетителей обычно. С предыдущим клиентом я почти закончил, осталась пара штрихов. Уверен, что управлюсь с этим до начала церемонии, это не проблема.

Я киваю ей. Фамилии мне достаточно. Она довольно редкая. Не думаю, что за последнее время наберётся много аналогичных, тем более, что вот девушка говорит о том, что это был её отец. А значит фамилия точно та же, возраст за сорок. Круг поисков уже сузился. Впрочем, мне и не обязательно бросаться делать всё сейчас. Ей нужно немного оклематься, прийти в себя, и тогда мы уже сможем нормально обо всём поговорить. А если и нет, то мне хватит и этой информации, для того, чтобы распорядиться забрать нужное тело.
- Мне очень жаль, - я протягиваю руку, чтобы коснуться её спины. Это глупо, ведь я не могу сказать ей чего-то большего. И не могу помочь исправить случившееся. Но иногда людям бывает необходимо просто высказаться и услышать, что они не одни. Возможно, что её погибший отец - это всё, что у неё было. Иначе я не понимаю, почему она пришла сюда одна. Едва ли я отпустил бы кого-то из своих близких разбираться с подобным в одиночку, тем более в таком состоянии.
- Мне тоже, - киваю я, невольно улыбаясь, - жаль, что при таких обстоятельствах.
Я не представляю, что это такое. Ну, по крайней мере никто из моих близких не сводил счёты с жизнью. Здесь я понимаю, почему это произошло. Рак - страшная штука, не каждый может терпеть это до конца, да и разве кто-то обязан выносить такое? Я понимаю, почему её отец так поступил, но, вместе с тем, я вижу, что она разбита и что для самой Британии подобное решение слишком тяжело.
- Пока больше ничего и не нужно, - я опускаю руку, садясь ровнее, хотя всё ещё смотрю на девушку.
- Я всё устрою. Просто положитесь на меня, - предлагаю я Британии.
- Ваш отец исповедовал какую-нибудь религию? Если нет, обряд может провести один из католических священников, - хотел сказать, что мы часто пользуемся их услугами, но не думаю, что известие о больших количествах смертей ей хоть чем-то помогут. Уверен, она и без того знает, что все люди смертны, и что здесь именно этим и занимаются, но ей совсем не обязательно в данный момент думать о ком-то ещё. Ей нужно принять и пережить то, что случилось с ней самой.
- Пройдёмте со мной, необходимо оформить документы, - предлагаю я Британии, прежде, чем подняться со своего места и предложить ей пройти в кабинет. Это никогда не бывает просто. Даже если смерть была тихой и не травмирующей, терять близких всё равно тяжело. Ей пришлось очень нелегко, но, увы, у меня нет какого-то способа облегчить её страдания. Но, по крайней мере, я могу помочь её отцу обрести покой, для того, чтобы этот покой в итоге смогла обрести и она сама.

Работа в бюро приносит мне умиротворение. По крайней мере, большую часть времени. Но порой она не только не помогает, но только сильнее давит на меня. И тогда я нахожу другой способ избавиться от стресса. Подпольные бои просто прекрасно решают вопрос с выбросом гнева. Вот только всё это имеет свои последствия, и, когда бой заканчивается, нужно позаботиться о том, чтобы заштопать себя. Можно обратиться к врачу. Обычная драка, что такого? Это же не пулевое, чтобы звонить в полицию и докладывать об этом. Но, тем не менее, если кто-то систематически попадает в какие-то "случайные" драки, то на это тоже могут обратить внимание. Как и на старые травмы. Всё это может навести на определённые выводы и тогда ко мне начнут присматриваться. А через меня выйдут на этот самый подпольный клуб. Мне не нужны проблемы ни от полиции, ни от организаторов. Я сам виноват в том, что нарываюсь, мне и разбираться с этим. Нужно только доехать до бюро. В такое время там вообще никого нет. У нас есть один сторож, но большую часть времени он спит. Что тут охранять? Мёртвых у нас пока украсть не пытались. Не самое любопытное для грабителей место, как ни крути.
Вот только глаза закрываются. Я размазываю кровь тыльной стороной руки, но она всё равно хлещет. Разбитая бровь - крайне паршивая, хотя и не смертельная рана. Я вымотан и мне просто нужен отдых. Я промою рану, заштопаю себя и отосплюсь, а потом всё будет в полном порядке. Встану пораньше и приберусь за собой, пока не приехал Марк.
Я торможу автомобиль у самого бюро, вот только, к сожалению, всё же въезжаю в дерево. Не сильно, но всё же ударяясь головой о руль, из-за чего на какое-то время я отключаюсь. Да уж, если меня найдут здесь в таком состоянии, будет очень много вопросов. Но когда я открываю глаза, то перед ними всё ещё чернеет кожаная автомобильная обивка и я опять отключаюсь, не в силах заставить себя выйти из машины.

Я киваю девушке, провожая её в кабинет. Всё это очень тяжело, но, увы, необходимо. И я постараюсь сделать всё, что от меня зависит, чтобы ей было легче пережить последние проводы. Отчасти, моё поведение влияет на репутацию заведения, но она может не сомневаться в том, что я делаю это искренне. Мне жаль всех, кто сюда приходит. И её тоже. Может, даже немного больше, чем обычно. Что-то есть в её взгляде. Что-то, что действует на меня разрушительно, потому, что вместе с хорошими воспоминаниями всегда приходят и плохие. Они неразрывно связаны. И я не думаю, что я могу что-нибудь с этим сделать. Раньше мне казалось, что это пройдёт со временем. Но ничего не меняется. Время не лечит. Легче не становится. Да, порой я могу заглушить эту боль, забыть о ней, но я не могу не вспоминать. Какие-то мелочи, которые напоминают мне об этом, окружают меня сплошь и рядом. И порой сопротивляться этому просто нереально. Да я и не пытаюсь. Устал от этого.
Такие дни всегда заканчиваются одинаково. Правда, обычно мне хватает сил дойти до бюро и разобраться со всем. Но сегодня был просто дьявольски длинный день, или мне досталось больше обычного. Так или иначе, прежде, чем привести себя в порядок, а ещё и о машине позаботиться, нужен небольшой передых. Главное управиться с этим до того, как придёт первый сотрудник или меня заметит охранник или даже прохожий. Это не самый людный район, машины здесь проезжают, но редко останавливаются, и я просто надеюсь, что не привлеку лишнее внимание.
Тем не менее, до моего слуха доносится взволнованный голос. Я узнаю его не сразу. Прихожу в себя, когда распахивается дверь машины и прохладный ночной воздух врывается в автомобиль, обдавая меня. Я приоткрываю глаза и откидываюсь на спинку сиденья, стараясь открыть глаза, чтобы увидеть того, кто потревожил мой отдых. Назовём это так.
Сейчас мои глаза залиты кровью, и, если честно, я мало что могу разобрать, но всё же... я узнаю Британию. Эту тихую, хрупкую и грустную девушку. Я узнаю её. Не знаю даже, рад ли видеть её сейчас, потому, что все мои мысли заняты тем, как не попасться на глаза, как не привлечь к себе лишнего внимания. И вот, пожалуйста...
- Нет, - я ловлю её за руку, крепко сжимая пальцы на тонком запястье. Сажусь в кресле, свешивая одну ногу вниз, чтобы ступить на землю. Протягиваю вторую руку, касаясь плеча девушки и отрицательно качаю головой.
- Нет, пожалуйста, не надо никуда звонить, - прошу я Британию, - у меня могут возникнуть проблемы.
Я бы не хотел объяснять ей всё это. Не хотел бы втягивать, но она уже здесь, она уже увидела меня и она может позвонить. А это последнее, что сейчас стоит делать. По крайней мере я не вижу ни одной убедительной причины в пользу этого. У меня нет опасных для жизни травм. Да, мне рассекли бровь, может, даже дважды, причем, одну и ту же, у меня полно синяков и ссадин по всему телу, но, как максимум, может быть, у меня треснуло ребро, но жизни это не угрожает. Возможно - и только возможно - у меня легкое сотрясение и сильное переутомление. Но на этом всё. Это не то, из-за чего я мог бы рисковать влипнуть в серьёзный переплёт.
- Просто помогите мне дойти до бюро, ладно? - прошу я девушку, ослабляя хватку и опуская руки. Я сплёвываю на землю кровью, но это не внутреннее кровотечение. Просто губа тоже разбита. И, кажется, как раз об руль. Но в этом я не уверен, в голове сейчас каша. Она гудит и я едва могу собрать мысли в кучу, чтобы решить, что говорить дальше.
- Всё в порядке, - заверяю я Кройц, выбираясь из машины и захлопывая дверь.
- Я просто подрался... не нужно скорой, - повторяю я. Я уже сказал это, я помню, но не знаю, убедили ли мои слова не делать её этого.
- Вы здесь... так поздно. Или... или сколько уже времени? - я оглядываюсь вокруг, словно могу найти взглядом часы, но мобильный остался в машине. Я был уверен, что уже глубокая ночь, но если девушка здесь, возможно, я приехал позже, чем рассчитывал. Мы открываемся довольно рано. Что если рабочий день уже настал или вот-вот наступит и сейчас я столкнусь с Куртом или с кем-нибудь ещё из помощников? Надеюсь, нет, потому, что они точно будут спрашивать. А я совершенно не хочу, чтобы сразу куча людей узнала о том, чем я занимаюсь в свободное от работы время. Что хочу то и делаю, в конце концов, я ведь никому не врежу этим. Ну, кроме тех, кто сознательно и добровольно занимается тем же, чем и я. А это вообще не в счёт...
Я достаю ключи из кармана и открываю парадную дверь. - Что-то случилось?
Похороны ведь уже прошли, но она снова здесь. Что её сюда привело? Или... не знаю даже. Галлюцинаций у меня уже очень давно не было, да и с чего бы в них появиться Британии, а не моему сыну? Думаю, она настоящая. Вот только совершенно не понимаю, зачем она приехала снова.

- Я справлюсь сам. В бюро есть всё необходимое, - отвечаю я девушке. Верю, что вид у меня сейчас ещё тот, но крови больше, чем повреждений, поэтому, полагаю, это может выглядеть довольно жутко. К тому же, она в целом шокирована. Едва ли она ожидала увидеть меня здесь в таком виде. Я снова задаюсь вопросом о том, что девушка делает здесь. Похороны прошли, всё уже закончено. По крайней мере должно быть. Надеюсь, что у неё не умер кто-то ещё, раз она снова оказалась у бюро, потому, что даже одна смерть - это тяжело, а уж если они идут одна за другой... Так, нет, к черту эти размышления, уверен, она и сама в состоянии объяснить мне, почему оказалась тут. Моя голова слишком уж сильно гудит, для того, чтобы строить хотя бы мало-мальски убедительные предположения.
- Так получилось, - я чуть морщусь, - давай не всё сразу, ладно?
Слишком много вопросов, серьёзно, а я всё ещё не определился с тем, что могу сказать ей, а что лучше держать при себе. Мне нужно дозировать информацию и это заставляет мозг кипеть. Я хочу перед ней объясниться, убедить, что причины звонить в скорую нет, но, вместе с тем, я прекрасно понимаю, что это не та информация, которую ей стоит знать. Бри показалась мне приятной и хорошей девушкой, но я знаю её совсем недолго и мало, равно как и она меня. Так что где гарантии, что она не решит доложить об этом в полицию, например? Просто чувство гражданской ответственности или вроде того. Я же понятия не имею о том, как она думает. Я её совершенно не знаю. Мне всё это не нравится, но, черт возьми, я не могу просто послать её и сделать вид, что её тут не было, потому, что это будет ещё хуже. Если я обижу её, у неё будет только больше причин доложить обо мне, хотя бы просто из вредности. Да и, если уж совсем на чистоту, я не хочу её никуда отсылать. Она мне понравилась. Просто сейчас условия совершенно не подходящие для более тесного знакомства. И не планировал я его продолжать, в принципе, на самом-то деле. Понравилась и понравилась. Она пришла и ушла, я ассоциируюсь для неё со смертью её отца, такой человек ей в жизни точно не нужен.
- Мимо, значит, - я чуть усмехаюсь и качаю головой на её ответ. Ладно, не буду её донимать, по крайней мере пока что. Я знаю её адрес, и знаю, что он находится довольно далеко от этого района, тут в принципе не так уж и часто машины проезжают, так что с трудом верится в вариант при котором её путь лежал мимо бюро. Да и, похоже, время всё-таки позднее, ещё ночь. Так куда или откуда она могла ехать в час, ещё и делая такой круг? Нет, я почти полностью уверен в том, что она приехала сюда нарочно, просто не понимаю почему, а Бри отчего-то отказывается называть причину. Впрочем, не моё дело. Я не хочу говорить о чем-то, так что допытываться в свою очередь тоже будет неправильно.
- Да... аптечка и душ. Я вам всю одежду заляпал, - замечаю я, бросив взгляд на Кройц. Я прохожу внутрь здания, закрыв за собой дверь. Не спешу включать свет, это ни к чему. В рабочих помещениях камер меньше, в раздевалке, комнате отдыха и душевой их так и вовсе нет, поэтому я направляюсь именно туда. Надеюсь, охранник меня не заметил. Но если это так, то очень скоро он составит нам компанию, и, очевидно, мне всё же придётся объясняться. Как бы мне этого не хотелось...
- Со временем станет легче, - заверяю я девушку. Её отец только недавно умер, не удивительно, что сейчас ей плохо. Впрочем... может, именно поэтому она и пришла? Я помню, что она всё время была одна. Возможно, ей просто требуется компания. Правда, в таком случае, это довольно странный выбор. Можно же наладить отношение с друзьями или дальними родственниками. Но не с человеком же из похоронной компании. Я поднимаю взгляд на Британию, а затем киваю, садясь на стул. Не хочу ложиться, хотя пара кушеток у нас имеется. Боюсь заляпать их кровью. А со стулом не страшно. Его достаточно бумагой протереть, а потом её выкинуть.
- В шкафах наверху, на нижней полке, - я киваю в сторону серебристых шкафчиков, наблюдая за девушкой.
- Вы не первый раз оказываете помощь? - уточняю, вскинув брови, из-за чего приходится снова поморщиться. С эмоциями придётся немного повременить, хотя бы до тех пор, пока бровь не заштопаю. - Я могу объясниться. Но только если вы пообещаете, что это останется между нами, - предлагаю я Кройц. Не хочу, чтобы она себе там что-то ещё более жуткое, чем есть, придумала.

Зачем ей это, казалось бы? Я правда не понимаю. У неё ведь в жизни определённо хватает своих сложностей, зачем вникать ещё и в мои? Я понимаю, она не может остаться равнодушной, но ведь просто предложить помощь и проявить участие и именно что возиться со мной - совсем не одно и то же. Она подошла, поинтересовалась как я, убедилась в том, что мне не нужна скорая, я могу перемещаться сам, а значит причин остаться тут нет. И всё же Бри хочет помочь. Может, стоит перестать сопротивляться этому?
- Я не врезался, - качаю головой, поджимая губы, - ну, совсем немного. Это всё не из-за аварии.
Думаю, дереву досталось, но оно выживет. За ремонт машины придётся заплатить, но тоже ничего существенного. А уж со мной и подавно. Всё, что со мной произошло, случилось задолго до того, как я приехал к бюро. Правда, полагаю, такой ответ Британию не успокоит. Она действительно выглядит взволнованной, словно ей не всё равно, что со мной случилось или что будет. Забавно, но я отвык от участия других людей в моей жизни. Те, с кем я общаюсь, не то, чтобы равнодушные, просто они не лезут, когда я провожу между нами черту. А она лезет. Но так ли это плохо?
- Всё в порядке, я посижу. Мне не настолько сильно досталось, как вам кажется.
Вид не из приятных, я это понимаю. Кровь пугает, а её много. И всё же она не падает в обморок, она хочет помочь. И вот, оказывается, это желание не  спроста. Это её природа: желание помогать другим людям.
- Ничего, это совсем не страшно. Я не кусаюсь, - я улыбаюсь девушке и качаю головой. Ей, наверное, ещё рано на живых пациентах тренироваться, но начинать когда-нибудь всё равно придётся. И я не против побыть для неё подопытным кроликом. В конце концов, если пойму, что она всё делает не так, как надо, то просто остановлю её и разберусь с этим сам. Ну, а пока что, флаг ей в руки. Ну, точнее, игла и нити.
- У меня лёгкое сотрясение, - сообщаю я девушке, - возможно, пара трещин в рёбрах, синяки, царапины, но ничего критичного. Всё остальное выглядит не так страшно, как на лице, так что не переживайте.
Он как будто смутилась. Я поднимаю взгляд на Бри, когда она промакивает одеялом мой лоб, чтобы очистить рану. Но едва ли это реакция на вид ссадины. Не знаю даже, зачем делаю то, что делаю дальше, скорее просто подчиняюсь инстинкту, банальному желанию, возникшему в голове, но я протягиваю руку к девушке, касаясь ладонью её лица. Она хорошенькая, правда. Эти белокурые локоны и абсолютно невинный взгляд. Я касаюсь ладонью её шеи и тяну девушку к себе, заставляя склониться, прежде, чем коснуться её губ в поцелуе. И это так... так абсурдно. Она ведь не сказала ничего о том, что испытывает ко мне что-то. Очевидно, речь идёт о благодарности за помощь, которую я должен был оказать, потому, что это моя работа, она ни на что не намекала. Но я уловил её взгляд, этот лёгкий румянец, быть может, почти не уловимый, если не ожидать этого, и мне показалось, что она хочет этого. И я тоже этого захотел.
Тем не менее, после пары мгновений оцепенения, я отдаляюсь, опускаю руку и отвожу взгляд в сторону.
- Простите, не знаю, что на меня нашло, - вру, конечно, вполне знаю. Но я не хочу... не хочу проблем. И не хочу спугнуть её, хотя вполне пойму, если сейчас Британия передумает мне помогать и поспешит выскользнуть из комнаты. Я не стану её осуждать и гнаться за ней тоже не буду. Это было в высшей степени неуместно с моей стороны.
- Можете считать, что мне хорошо прилетело по голове, - я усмехаюсь и качаю головой.
- Я участвую в подпольных боях, - сообщаю я девушке, глядя себе под ноги. Как ни крути, я обещал ей рассказать. Что же. Рассказываю.
- Это незаконно. Поэтому я не хочу привлекать внимание к своим травмам. Понимаю, вероятность не велика, но она есть и я не хочу рисковать, - я поджимаю губы и морщусь. - Всё добровольно. Просто два человека решают помахать кулаками и получают то, зачем и пришли. Но полиции такое не нравится. Понимаете, почему я хочу, чтобы это осталось в тайне? - я всё же поднимаю взгляд на девушку.
- Мне нужно как-то спускать пар.

- Я чувствую себя нормально. Уверяю, если мне станет хуже, я обращусь в больницу, - сообщаю я девушке. Я не самоубийца и я не хочу умереть. Я просто хочу выплеснуть накопившуюся боль и злость. Я хочу жить, просто иногда не знаю как мне это делать, порой сладить со своими мыслями бывает слишком сложно. Так что если я почувствую, что что-то не так, я не стану ждать, умру я или нет, я приму врачебную помощь. Просто сейчас в этом нет острой необходимости.
- Я не боюсь боли. И вы можете не бояться, что я остро отреагирую, если вы что-то сделаете не так, - заверяю я девушку. Под "кусаться" я имел в виду именно это. Она же не думала, что я говорю о буквальных укусах? Какой-то такой тяги у меня никогда не было, и я не пытался с ней заигрывать. По крайней мере именно в этот момент нет. Но потом, когда она приблизилась, когда стояла совсем рядом и вытирала мне с лица кровь, я действительно подумал об этом. О том, что хочу поцеловать её.
- В моей работе почти отсутствует сильная физическая нагрузка, - заверяю я девушку, - так что в выходных нет необходимости.
Да, тела нужно перемещать. Но есть способ минимизировать для себя эту нагрузку, есть различные каталки, так что на руках трупы мне носить не придётся. Всё остальное требует разве что выдержки, терпения и навыков нанесения посмертного грима, но это не сложно, так что я не хочу отпрашиваться или отлынивать. Да, стежки на лице всё равно будут заметны, как и припухлость, но я всегда могу отмахнуться, сказав, что это не важно. Когда речь идёт об уже обработанной ране, вопросов возникает меньше, чем когда на глаза человеку я попадаюсь вот в таком виде, как меня сейчас нашла Британия. Мне жаль, что я заставляю её переживать обо мне. Всё же это не её головная боль.
Я вижу, что она оторопела. Что она растеряна и смущена, что не может решить, как ей поступить дальше, так что, отчасти, я даже жду, что она влепит мне пощечину и скажет о том, что хотела помочь мне из благих намерений, а я тут решил распускать руки и приставать к ней. Она медлит и я замолкаю, замирая в напряжении, наблюдая за ней. Я не хотел всё испортить, правда. Я успеваю подумать о том, что зря это сделал, потому, что сейчас она была здесь и помогала, хотя совсем не была обязана, она проявляла участие, возможно, отчасти ища в этом утешения для себя самой. Тем не менее, девушка не уходит. Она наклоняется ко мне и целует, и в этот момент во мне словно срывает стоп-кран.
Я поднимаюсь, не разрывая поцелуя, шагаю к ней навстречу, опуская ладони на её талию. Поднимаю девушку, подходя ближе к столу и усаживая её сверху. Я углубляю поцелуй, пуская в ход язык, вторгаюсь им между её губ, почти грубо, нетерпеливо и жадно. Да, секс - тоже отличный способ сбросить пар и сейчас, если честно, это интересует меня куда больше, чем обработка ранений. Вид у меня, полагаю, всё ещё довольно напрягающий, но если бы Британию это останавливало, то, думаю, она бы не поцеловала меня сама. Она отреагировала бы иначе. Но она хочет. Я же вижу это, чувствую. Раздвигаю её ножки, невольно задирая короткую лёгкую юбочку выше, вверх по стройным бёдрам, притягиваю девушку к себе вплотную, взяв под колени и поднимаюсь руками вверх, накрывая ладонями аккуратную упругую грудь. Сжимаю её через ткань белья, скомкивая ткань блузки, а затем нетерпеливо раздёргиваю, срывая пуговицы и обнажая. Склоняюсь ниже, покрывая поцелуями её тонкую шею. Ещё немного и я добираюсь до её груди, стягивая вниз кружевной лиф, прохожусь по фарфоровой коже губами, прежде, чем обхватить розовый сосок, слегка сдавливая его.
Веду рукой между её ножек, пока не упираюсь пальцами в ткань белья. Надавливаю, дразня, прохожусь ребром ладони, слегка массирую её.
Прохожусь пальцами, забравшись за ткань белья, ощущая, что она стала мокрой, что готова к продолжению, а затем отдаляюсь, заставляя девушку опуститься на спину. Поднимаю её ножки, устраивая у себя на плечах. Окидываю её тело чуть помутневшим из-за возбуждения взглядом, шумно вдыхая. Я расстёгиваю брюки, направляю себя рукой, прежде, чем резким рывком толкнуться внутрь, растягивая её, заполняя собой тугое лоно, уже потом, по тихому вскрику девушки и болезненно сведённым к переносице бровям понимая, что, похоже, она была невинна. Она ответила мне, поэтому я решил, что Бри готова продолжить, она была возбуждена, так что я не ожидал, что причиню ей боль, но я не подумал о том, что это может быть для неё в первый раз, потому, что мне казалось, что тогда она предупредила бы меня об этом. Впрочем, с учётом того, как напористо я действовал, не уверен, была ли у неё такая возможность.
Я притормаживаю. Не думаю, что она представляла себе свой первый раз на столе в морге, ещё и с едва знакомым человеком, но я уже начал, отступать поздно и бессмысленно, так что лучшее, что я сейчас могу - доставить ей удовольствие, чтобы компенсировать это не слишком-то приятное начало, так что я возвращаюсь пальцами к её клитору, мягко надавливая, и начинаю двигаться, пока не спеша ускориться.

Отказаться от нагрузок означало бы отказаться и от секса тоже, а этого я точно не хотел. Как можно устоять перед таким искушением? Бри мне сразу понравилась, но я считал неуместным проявлять свой интерес. Совсем не подходящие обстоятельства для знакомства, так что я собирался просто забыть о ней, но она вернулась сама, и, похоже, была не прочь перевести наше общение в совершенно иное русло. И это при том, что, очевидно, ничего такого она раньше не делала. Я понимаю, что её горе могло повлиять на неё подобным образом, но сейчас мне совсем не до того, чтобы вдумываться в моральную сторону этого вопроса. Есть только здесь и сейчас, и я испытываю дикое возбуждение, прикасаясь к её телу.
Я понимаю, что ей нужно больше возбуждения, но сейчас оно слишком легко перекрывается болью. Я стараюсь не спешить, прислушиваться к ней, к тому, как реагирует её тело, хочу, чтобы ей было хорошо. В конце концов, я рассчитывал на обычный, может, немного грубый, секс, который принёс бы нам обоим только удовлетворения, но вместо этого я причинил ей боль, хоть и не нарочно. Так что я максимально деликатен с ней, не спешу, давая возможность Британии хотя бы немного расслабиться и вновь возбудиться, чтобы она смогла кончить. Чувствую, как напряжено её тело, как она подрагивает, когда ощущения достигают своего пика. И всё же я не могу остановиться сейчас.
Я опускаю ножки девушки вниз, тяну её на себя, помогая подняться, выхожу из неё, и, развернув спиной к себе, подталкиваю чуть вперёд, чтобы Бри облокотилась о столешницу. Я задираю вверх сползшую обратно юбку, направляю в неё член, неспешно проникая в упругое лоно, встречающее меня всё тем же жаром и сильным давлением. Смазка позволяет проникнуть довольно глубоко и я ощущаю, как она вновь напрягается, по мере того, как я заполняю её собой, и мышцы её влагалища ещё сокращаются, от пережитого оргазма.
Я касаюсь ладонями её бёдер, крепко сжимая и возобновляя  движение. Веду одной рукой вверх по спинке девушки, вдоль позвоночника, пока не добираюсь до рассыпавшихся по лопаткам светлых локонов. Я сжимаю её волосы и тяну на себя назад, на пол пути подхватывая её второй рукой за талию, чтобы снизить давление на волосы. Отклоняю её голову чуть назад, касаясь в поцелуе лебединой шеи, оставляя на белой коже яркие следы от засосов. Я чувствую тепло её тела, то, как она подрагивает в моих руках, каждый раз, когда я толкаюсь внутрь, слышу её сбившееся частое дыхание, возвращаясь к её губам и завладевая ими. Одной рукой я сжимаю грудь девушки, второй возвращаюсь к её клитору, лаская её, давая ей возможность вновь приблизиться к оргазму, на этот раз вместе со мной. Я кончаю в неё, останавливаясь внутри. Она сжимается на моём члене, грудная клетка тяжело опадает вниз, и, кажется, сама девушка едва держится на ногах.
Я отдаляюсь, поправляя брюки, и придерживая её, чтобы Бри не упала. Затем я снимаю с себя запачканную кровью рубашку через голову, давая девушке возможность взглянуть на россыпь шрамов на моём теле. Разных: больших и коротких, почти не заметных и грубо зарубцевавшихся. Я снимаю с неё блузку, отбрасывая её в сторону, куда-то к своей одежде, туда же бросаю её лифчик, а затем поднимаю девушку, закидывая себе на плечо так, что она касается обнажённой грудью моей спины. Провожу ладонью по стройному бедру вверх, к упругим поджарым ягодицам, звонко шлёпая, а затем крепко сжимая в ладони, а затем направляюсь в сторону душевых для сотрудников.
Я опускаю девушку только там и то, после того, как включаю душ. Ставлю Бри на ноги, прислоняя её к прохладному кафелю, выдавливая на нас обоих жидкое мыло. Я улавливаю её взгляд. Ловлю девушку за подбородок и наклоняюсь, чтобы поцеловать. Требовательно, нетерпеливо. Веду ладонью по её груди, по кругу, намыливая и вспенивая, играя с затвердевшим и ускользающим от меня соском, прежде, чем опуститься ниже. Стягиваю с девушки юбку вниз, оставляя под ногами, веду ладонью по бедру, опустившись вниз, становясь напротив неё. Я смотрю на неё. Понимаю, что могу смутить Бри тем, как пристально разглядываю её тело, но, в целом, я не против, пусть смущается. Сегодня она целиком и полностью моя. Я разрываю тонкое кружево её трусиков, оставляя на её коже следы от резкого натяжения ткани, и, в противовес этому, почти нежно смываю с её бёдер кровь, а затем тянусь, чтобы коснуться их с поцелуем. Закидываю одну из её ножек себе на плечо и неспешно поднимаюсь выше, пока не накрываю губами клитор девушки, прохожусь по нему языком, вместе с тем толкаясь в неё парой пальцев.

Мне нравится ощущать прикосновения её тонких изящных пальчиков к своему телу, нравится, что она хочет изучить меня так же, как я сейчас изучаю её, нравится знать, что она находит меня привлекательным. И от того только больше хочется дать ей возможность как следует насладиться процессом, позволить понять, насколько это может быть приятно, чтобы она не жалела о том, что решилась на это с кем-то вроде меня.
Я слышу её тихие стоны и шумное дыхание, ощущаю нарастающую дрожь в её теле, но не собираюсь останавливаться. Ещё немного и я вновь довожу её до оргазма, не спеша подняться сразу и продолжая двигать пальцами внутри неё, до тех пор, пока сокращение мышц не прекращается, чтобы растянуть этот момент, задержать ещё хотя бы на несколько мгновений, давая насладиться этим.
Затем я всё же опускаю её ножку вниз и поднимаюсь, запрокидывая голову, чтобы подставить лицо прохладным струям душа, смывая с лица остатки крови из разбитой брови, прежде, чем вновь наклониться к девушке, вовлекая её в поцелуй. Я обнимаю Британию, поднимая на руки, крепко сжимаю пальцы на её ягодицах и прижимаю девушку к стенке, прижимаясь к ней, упираясь в неё стояком через ткань брюк. Жду, пока она обхватит меня ногами за пояс, чтобы вновь высвободить свой член и направить его в неё, слегка ослабляя хватку, чтобы позволить ей неспешно соскользнуть вниз, вдоль влажной кафельной стены, проникая в неё всё глубже, под давлением её собственного тела. Я накрываю её распахнутые в почти беззвучном стоне губы, когда она опускается до конца, слегка прикусывая её нижнюю губу, а затем вновь проникая языком в её рот, сплетая его с языком девушки, заглушая её и свои собственные стоны. Я набираю темп, позволив себе двигаться немного быстрее, более настойчиво, чем до этого, но всё равно стараюсь не быть грубым с ней. Понимаю, что так скоро она не может привыкнуть к этому процессу, так что мне не стоит требовать от неё чего-то большего. К тому же, на самом деле, мне и так хорошо. Просто иногда возникают желания, которые я предпочитаю воплощать, если партнерша не против. Но Бри - это другое. Она такая нежная и чувственная, что я боюсь причинить ей боль, совершенно не хочу этого, хотя, уверен, синяки, оставленные моими пальцами на её ягодицах могут свидетельствовать об обратном.
Я разрываю наш поцелуй, когда понимаю, что девушка уже не в состоянии отвечать мне, что ей попросту не хватает воздуха, так что я отдаляюсь, давая ей возможность свободно вдохнуть, переключаясь губами на её шею, а затем и грудь, уже покрасневшие и сплошь в отметинах от моих пальцев и губ. Мне нравится видеть эти следы на её теле, словно я заклеймил её, сделал так, что она будет вспоминать обо мне глядя на своё отражение в зеркале. Я определённо хочу этого. Хочу, чтобы она думала обо мне после, чтобы хотела вернуться и повторить всё это.
Я шумно выдыхаю со стоном, вновь останавливаясь, когда достигаю предела. Она вздрагивает, крепче сжимая меня бёдрами, но я не отпускаю её, не даю ей возможности избавиться от этого давления внутри, пока её оргазм не стихает окончательно. Я выхожу из девушки, опуская Британию на ноги и давая возможность облокотиться на стену. Я вижу, что она ослабла и едва держится на ногах.
Я избавляюсь от брюк, бросая их в корзину, а затем выключаю душ и возвращаюсь к девушке.
- Пойдём, покажу тебе комнату отдыха, - предлагаю я Кройц, прежде, чем подхватить её на руки и вместе с ней вернуться обратно на кухню, а затем, миновав это помещение, с разбросанными по полу нашими вещами, перехожу в коридор и толкаю плечом дверь в комнату для сотрудников. Я укладываю девушку на кушетку, забираясь сверху. Нависаю над ней, расталкивая её ножки, заставляя расставить пошире. Беру её под коленки, притягивая ближе к себе, а затем склоняюсь, возвращаясь к её губам. Глажу её по бедру, углубляя поцелуй. Вновь возвращаюсь ладонью к её груди, сжимая. Сперва не сильно, потом крепче, стискивая один из сосков между пальцами. Хочу услышать, как изменится её дыхание, хочу сорвать с её нежных губ очередной стон. Я опускаюсь на постель и увлекаю девушку за собой, заставляя её оказаться сверху, сидя на мне.
- Ты безумно красивая, - я улавливаю её взгляд, а затем слегка подталкиваю, чтобы она приподнялась и я мог направить в неё свой член. Он проскальзывает внутрь, вновь встреченный тугим пленом её влагалища. Я приподнимаюсь, садясь и надавливая на её бёдра, так, что ей приходится опуститься вниз, вновь ловлю её за подбородок, чтобы девушка приоткрыла губы и толкаюсь внутрь двумя пальцами. Хочу посмотреть на её реакцию, на то, как она поведёт себя. Не выдаст ли отвращения или страха, потому, что вместо пальцев я хочу видеть её губы кое на чём другом. Существенно покрупнее. Но пока что я толкаюсь пальцами между её губ, касаясь её языка, чтобы убедить Бри поработать им.